— Как-то все поверхностно и без дат. Помню, что поезд с царской семьей взорвут. Когда, не знаю. Если насчет каких-то изобретений или научных открытий, то тоже мимо. Химию в школе я не любил. Физику тем более. Мне эти предметы для поступления на Худграф не требовались.
— Мда… попаданцы из нас никакие, — заметил я. — Истории этого периода не помним, няшек из своего времени не принесли. Единственный "рояль" — доставшееся мне тело с памятью бывшего владельца. Как жить-то?
— Я рисовать умею, — напомнил Серега.
— Я тоже на живописи после третьего курса специализировался, а толку? Меня эта живопись и в двадцатом веке не кормила. Когда перешел на компьютерную графику, вообще забыл, как кисти в руках держать.
— Может, что из великих открытий вспомним? — не сдавался Сергей. — Или в телефонах информацию поищем, пока они не разрядились?
По-партизански мы пробрались в подвал. Там уже дружно потрошили собственные телефоны, пытаясь отыскать в их памяти хоть что-то полезное.
— У меня только музыка, фото и игры, а у тебя? — поинтересовался я.
— Тоже музыка, — тяжело вздохнул Сергей. — Я немного на гитаре играю, — вспомнил он еще один полезный навык.
— Только мелодии с наших мобильников в этом времени совсем не в тему. Нужно что-то другое искать.
— Почему я в школе плохо химию учил? — тихо бормотал Сергей по пути в спальню.
Я задавался примерно тем же самым вопросом. Долго не мог уснуть, все прикидывал варианты. И ведь сколько я той литературы про попаданцев прочитал! Нет бы запомнить что-то полезное для себя! Помню только известный стёб писателей по поводу промежуточного патрона и автомата Калашникова.
Если разобраться, то пользы от знаний ещё не открытых химических элементов тоже нет. Не на той я ступеньке социальной лестницы, чтобы меня восприняли серьезно в научных кругах. Коленька даже гимназию не закончил. Хотя учиться в местных университетах и меня что-то не тянет. Там как раз студенты-революционеры активизировались.
Какое-то у нас неудачное попаданство получилось. Нет бы на полвека раньше, когда еще был запас времени, чтобы серьезно повлиять на историю. Через тридцать лет случится Октябрьская революция и к власти придут большевики. Но я понимаю, что не смогу предотвратить революцию. Даже если раздобуду оружие, перестреляю все большевистское руководство, это не изменит ситуацию в стране.
Дело ведь не в лидерах, а, как нас учили на политэкономии и научном коммунизме, в том, что "верхи уже не могут управлять по-старому, а низы не хотят жить по-старому". Революционная ситуация, чёрт её подери! Не смогу, не остановлю я эту массу пролетариата, недовольного своей жизнью.
Кстати, читал я фантастику про попаданцев в советские времена, где главный герой то Ельцина убивает, то Горбачева. Мол, нет человека, нет проблемы. Фигня полная. Не было бы Горбачева, нашёлся бы кто-то другой, кто выплыл бы на волне народного негодования. В СССР к середине восьмидесятых годов как раз была та ситуация, когда "низы не хотели, а верхи не могли". Вот и рванула страна как пороховая бочка.
Народовольцы, которые уже вовсю пропагандируют и занимаются террором, как раз тоже думают, что, убив царя, решат все проблемы. И ведь не объяснишь этим идиотам, что не в царе дело. Если менять, то всю систему в целом. Ленин потом этим и займется. И мы с Серегой даже с нашим знанием будущего ничего изменить не сможем. Значит, и дергаться не будем, а займемся бизнесом. Сколотим состояние и ближе к Первой мировой войне уедем куда-нибудь подальше: в Новую Зеландию, Австралию или другое место, где не будет революций. На этой мысли я окончательно успокоился и уснул.
— А шо це за хлопчик? — только утром решил поинтересоваться Иван Григорьевич личностью Сергея.
К тому времени у нас была готова стройная версия про помощника в лавке, который пока не просит жалование, но обещает придумать, как принести больше прибыли.
— Батько, я рассказывал тебе, что Сергей Павлович писал мне письма из Санкт-Петербурга, когда я в гимназии жил.
Такого купец точно не помнил, личность Сереги вызывала у него законное подозрение. С другой стороны, в рубашке из двадцать первого века, с блокнотом, причесанные и умытый Серега производил хорошее впечатление.
— Да не работал он поди никогда, — поддержала сомнения купца Павлина Конкордиевна. — Ручки белые, шея чистая.
— Он человек образованный, умственного труда, — не спорил я.