Сигналы охранных чар вынуждают Октавиана вставить перо в крепление, закрыть папки, сложить бумаги с расчётами в ровную стопку. Стопку эту Октавиан соединяет скрепкой и отодвигает на край стола, к папкам, которые проверял.
Он соединяет ладони и медленно разводит их в стороны. Между ними формируется молочно-белый шар. Туман внутри закручивается водоворотом, раздвигается, открывая картинку на съезд с тракта: люди разгружают телеги. Октавиан ничуть не удивлён бесчисленным моткам чёрных тканей, но гробы… гробы вызывают много вопросов.
Удивление, впрочем, не отражается на лице, лишь зрачки расширяются, сдавливая голубые радужки.
— Зачем нам гробы? — тихо спрашивает Октавиан.
Вопрос этот обращён к Буке, но тот отозваться не может, потому что сейчас в Окте с Марьяной. Октавиан краем сознания отмечает, что должен был помнить об этом и не задавать вопрос в пустоту.
Едва освободившись от груза, телеги быстро укатывают обратно в Окту, уступая место следующим.
В глубокой задумчивости Октавиан наблюдает, как люди, испуганно оглядываясь на верхушку белой башни, выкладывают гробы в ряд, затем на нижние гробы водружают следующие. Их складывают в три слоя.
Обкладывают венками.
Выставляют ящики со свечами.
Какие-то коробки.
Мешки…
Наконец, последнюю телегу разгружают, и люди, воровато оглядываясь, уезжают прочь.
Марьяны нет. Наблюдающее око изучает дорогу, но коляски с ней и Букой не видно.
Постепенно все телеги исчезают вдали.
Молочная сфера гаснет в соединённых ладонях Октавиана, он вновь раскладывает папки, раскрепляет лист с расчётами и возвращается к проверке налогов.
Но в голове у него не цифры, а зудящий вопрос: «Гробы-то зачем?»
Мимо проносятся деревья. Чем ближе к повороту на белую башню, тем тревожнее. Я крепче сжимаю коробку с перегонным кубом, пытаюсь восстановить в памяти великолепные переплетения его трубок, изящество реторт и креплений, представить, как удобно в нём будет делать различные вытяжки и смеси, но всё это меркнет в сознании, постепенно заменяясь образом светлого властелина.
Меня ещё не было, когда восемь светлых магов поставили Агерум на колени. Восемь — против армий, против волшебников и магических существ. Какой невероятной силой должны обладать эти проконсулы. Не наивно ли считать, что вся эта мощь может сдерживаться какими-то писаными законами? Нормально ли верить, что богоподобное создание позволит издеваться над собой и ничего не сделает лишь потому, что я не выйду за рамки законов?..
Мурашки пробегают по спине, и образ светлого властелина надвигается на меня, закрывает собой всё, а я… я такая маленькая и слабая по сравнению с ним, что дыхание перехватывает.
Цокот копыт бьёт по нервам.
Как я посмела сделать предложение светлому властелину? Где был мой разум?
— Марьяна, ты в порядке? — сидящий напротив Жор приподнимает ушки. — Ты так побледнела резко.