Караульные у входа в мэрию бледнеют. Переглянувшись, спускаются по ступеням и открывают дверцу.
Первые потоки насекомых, жаб и крыс вываливаются им под ноги. Один, ойкнув, отскакивает, но парень помоложе стоически протягивает мне руку.
Спустившись на дорожку, дожидаюсь, когда Жор правильно расставит всё моё грандиозное сопровождение. От волнения почти ничего не вижу, сердце бьётся так громко, что и не слышу, голова просто кругом идёт и хочется сбежать. Очень.
— Пора, — взволнованно шепчет Жор.
Неуверенно шагаю по красной дорожке. По ступеням… бежать некуда, отказаться я не могу, даже если сейчас не пойду, а светлый властелин явится, брак заключат.
Перед глазами всё плывёт. В тени холла, когда ослабевшие колени почти подгибаются, оглядываюсь: за мной тянется чёрное кружево и на десять шагов — плотный поток пауков, крыс и жаб. Венок с жабами такой тяжёлый, что, кажется, придавит меня к полу, но я собираю всё своё мужество и шагаю дальше.
Саира, Палша и Берда, ждущие у дверей в зал, пятятся. Не навязываются с поздравлениями и уверениями в дружбе — и то хорошо.
Зал бракосочетаний в мэрии я никогда не видела, и сейчас улавливаю сквозь кружева вуали и страх только то, что всё здесь просторное и светлое, и алтарь впереди белый, и мэр белый, и его костюм тоже. А перед алтарём стоит светлая фигура… властелин ждёт.
Мои шаги гулко отдаются в торжественном зале, смешиваются с шелестом и цокотом лапок, шлепками неповоротливых жаб.
Светлый властелин не шевелится. Иду к нему. Мэр пятится. Лицо у него такое же белое, как форма. Никогда раньше не видела его парадную форму, но сейчас не до него. Хотя ужас в его глазах — это да, приятно.
При более близком рассмотрении алтарь оказывается белым столом с толстым талмудом в белой коже. Рядом — белая чернильница, а в ней — белое перо. Рассматриваю их с нездоровой внимательностью, но не потому, что интересно, как у людей браки заключают, а потому что боюсь посмотреть в лицо неподвижного светлого властелина.
Мэр отступает, пока не упирается спиной в белый простенок между окнами.
Подойдя к столу, кошусь на руки светлого властелина: из-под широких рукавов их не видно. Он медленно поворачивается лицом к столу.
— Приступайте, — его холодный голос обрушивается на зал, точно гром.
Вздрогнув, пищу:
— А вас… — осекаюсь. От ужаса горло сдавливает спазм. К счастью, светлый властелин разворачивается ко мне. Я не смею посмотреть ему в лицо.
— Что-то не так?
Где-то там, сзади, перешёптываются Саира и её приспешницы. У мэра, кажется, зубы стучат.
Облизнув пересохшие губы, кашлянув, тихо спрашиваю:
— А вас не смущает мой наряд?
Кажется, властелин меня оглядывает.
— Ку-у-а-ва, — жаба соскакивает с венка. От удара её лапок голова дёргается, ещё две жабы соскакивают на пол и шлёп-шлёп-шлёп уносятся прочь.