Я присел на корточки рядом с леопардом, размышляя прежде всего, что могут сделать со мной эти когти, если я отвлекусь. Голова женская. Хмурая. По-видимому спит. Я поместил руку возле её ноздрей и почувствовал, как воздух время от времени вырывается из огромной груди леопарда. Эти более чем плавные движения кожи сделали сращивание для меня реальным.
Я исследовал остальную часть комнаты. В одном углу виднелось углубление, которое оказалось унитазом, вмонтированным в пол. Я поместил ногу на педаль поблизости, и в унитаз из скрытой емкости хлынула вода. В луже воды стоял вертикальный морозильник. Я открыл его и нашел стойку, содержащую тридцать пять маленьких пластмассовых пузырьков. На каждом из них виднелись смазанные красные буквы, обстоятельно объясняя поврежденное слово. Чувствительная к температуре краска.
Я вернулся к женщине-леопарду. Спит? Притворяется спящей? Больной? В коме? Не жалея, я похлопал её по щеке. Кожа казалась горячей, но я понятия не имел, какой должна быть температура. Чтобы разбудить, я потряс её за плечо, на этот раз с немного большим уважением, как будто прикасаться к леопардовой части могло оказаться опаснее. Никакого эффекта.
Потом я встал, подавив вздох раздражения (психика реагировала на все мельчайшие шумы; меня допрашивали часами из-за таких вещей как неразумный возглас триумфа), и вызвал машину скорой помощи.
Мне следовало знать, а не надеяться, что на этом проблемы закончатся. Пришлось преградить путь санитарам, чтобы они не ушли. Одного из них стошнило. Они отказывались класть её на носилки, пока я не пообещал поехать с ней в больницу. Её рост был около двух метров, не считая хвоста, а вес, должно быть, килограммов сто пятьдесят. И нам втроём пришлось поднимать её по неудобной лестнице.
Прежде чем покинуть дом, мы целиком накрыли её простыней и я позаботился, чтобы под ней не угадывались формы. Снаружи собралась небольшая толпа, обычное разношерстное сборище зевак. Потом прибыла бригада криминалистов, но я уже все сообщил им по радио.
В отделении скорой помощи больницы Св. Доминика, один за другим врачи бросали один единственный взгляд под простынь, а затем исчезали, бормоча невнятные оправдания больше их не беспокоить. Я чуть не вышел из себя, когда пятый, которого я загнал в угол, молодая женщина, побледнела, но сохранила спокойствие. Направив луч фонарика в открытые глаза женщины-леопарда, доктор Мюриэл Битти (согласно надписи на бейдже) объявила, что «она в коме», и начала выпытывать у меня детали. Когда я рассказал ей все, у меня самого появились вопросы.
— Как такое возможно сделать? Сплайсинг генов? Трансплантация?
— Сомневаюсь, скорее ни то, ни другое. Более вероятно, что она химера.
Я нахмурился.
— Это какая-то мифология…
— Да, но это также биоинженерный термин. Вы можете физически смешать клетки двух генетически отличных эмбрионов на начальной стадии и получить бластоцисту, которая будет развиваться как единственный организм. Если они оба одного вида, есть все шансы на успех; для разных видов всё намного сложнее. Люди создавали примитивные химеры овцы и козы ещё с шестидесятых годов прошлого века, но я не читала ничего нового на эту тему за последние пять-десять лет. Нужно сказать, что больше никто серьёзно этим не занимался. Не говоря уже о том, чтобы продолжать это с людьми. — Она смотрела на свою пациентку с беспокойством и восхищением. — Я не знаю, как им удалось такое резкое разграничение между головой и телом, в тысячу раз больше усилий ушло на это, чем просто смешение двух групп клеток. Полагаю, вы можете сказать, что это кое-что на полпути между эмбриональной пересадкой тканей и химеризацией. И, должно быть, оказано ещё генетическое воздействие для сглаживания биохимических различий. — Она сухо рассмеялась. — Таким образом, оба ваших предположения, которые я отклонила, вероятно, частично верны. Конечно!
— Что?
— Неудивительно, что она в коме! Тот набитый пузырьками морозильник, который вы упомянули. Вероятно, она нуждается в подпитке извне полудюжиной гормонов, которые недостаточно активны у разных видов. Могу я кого-нибудь отправить в дом просмотреть документы мертвой женщины? Мы точно должны знать, что в тех пузырьках. Даже если она приготовила это сама из компонентов, имеющихся в свободной продаже, мы могли бы найти рецепт. Но возможно, у нее был контракт с биотехнологической компанией на регулярные поставки готовой смеси. Так скажем, если удастся найти счет-фактуру с регистрационным номером продукта, это будет самый быстрый и надежный путь доставить пациенту то необходимое, чтобы она оставалась в живых.
Я согласился и отвел техника-лаборанта в дом, но он не нашел ничего полезного ни в кабинете ни в подвале. После окончания телефонного разговора с Мюриэл Битти я стал звонить в местные биотехнологические компании, называя имя покойной женщины и её адрес. Несколько человек сказали, что слышали о докторе Макленбург, но не как о клиенте. Пятнадцатый звонок дал результат — из компании «Прикладные ветеринарные исследования» высылали по адресу Макленбург, и комбинацией угроз и мягких намеков (такие как указание номера заказа, который они могли бы указать на своем счету), мне удалось взять обещание, что группа из «Прикладных ветеринарных исследований» будет готова и немедленно направится в больницу Св. Доминика.
Грабители действительно иногда выключают питание в надежде вывести из строя те (очень редкие) устройства безопасности, у которых нет резервной батареи, но дом не взламывали. Выпавшее оконное стекло упало на ковер неповрежденным, где остались явные вмятины от софы. Глупцы забыли разбить стекло до того, как вынесли мебель. Люди обычно выбрасывают счета, но Макленбург хранила все счета за видеофон, воду, газ и электричество за последние пять лет. Все выглядело так, как будто кто-то знал про химеру и хотел её смерти, не желая обнаружить себя, но все же не будучи профессионалом, чтобы справиться с этим более тонко и менее очевидно.
Я организовал охрану химеры. Вероятно, неплохая идея, чтобы держать СМИ под контролем, когда они узнают о ней.
Вернувшись к себе в кабинет, я изучил медицинскую литературу Макленбург и нашел её имя только в шести документах. Все более чем двадцатилетней давности и касающиеся эмбриологии (до той степени, что я мог понять перегруженные терминами обзоры, полные zonae pellucida и полярных телец), хотя ничего не написано о химерах.
Документы были все из одной организации, из Лаборатории скорейшего развития человека в больнице Св. Андрея. После некоторых стандартных отказов секретарей и помощников, мне удалось пробраться к одному из бывших соавторов Макленбург, доктору Генри Фейнгольду, который выглядел постаревшим и больным. Новости о смерти Макленбург вызвали у него тоскливый вздох, но никакого видимого шока или горя.
— Фрида уволилась от нас в тридцать два или тридцать три года. Я почти не виделся с ней с тех пор, разве что случайно на конференции.
— Куда она ушла из больницы Св. Андрея?
— Куда-то в промышленность. Она не имела определенных намерений. Не уверен, что у неё были конкретные предложения по работе.