Я не могу так! Не могу жить в безвестности, теряясь в догадках! Мне нужна правда. Любая, даже самая неприятная.
— Я должна знать, — произнесла твердо, едва мы вошли в Корпус Норхарда.
Хэйден остановился и смерил меня внимательным взглядом.
— Спрашивай. Я никогда не врал тебе. Не совру и теперь.
— Ту халцедоновую ведьму… ты действительно убил ее?
Я замерла, ожидая ответа. Сердце билось испуганно, нервно.
Сейчас все решится. Всего одно слово определит, могу ли я верить Хэйдену, осмелюсь ли вручить собственную судьбу и последовать за ним, как слепой за поводырем.
Да или нет.
Два слова замерли, словно чеканка на двух сторонах монеты, подброшенной в воздух. Когда она упадет, все обретет ясность. Но сейчас я видела невидимые грани, прокручивающиеся, кувыркающиеся; видела пойманный ими свет и пущенные солнечные блики моей надежды.
Ожидание, отчаяние, вера в лучшее — каждая эмоция вплелась в мою суть, как нити в полотно Полуночной Матери. Они стали мной, а я ими.
Момент, когда Хэйден разомкнул губы, собираясь ответить, я ощутила едва ли не кожей. Подалась ближе, заглянула в глаза и внутренне содрогнулась, увидев в них холодную решимость.
— Да, Илэйн. Я действительно ее убил.
Да — такое короткое слово: всего две буквы, одно движение языка… и одно раздавленное сердце в груди доверчивой халцедоны. Права была Мойра: я слишком наивна. А может, даже глупа, раз до сих пор надеюсь на лучшее. Надеюсь, что Хэйден не имел в виду то, что сказал. Что он не убил ее, а не смог спасти и винит себя в этом. Что есть причина — убедительная причина! — которая бы все объяснила…
Я скользила взглядом по его лицу с немым отчаянием — будто утопающий в поисках спасительной соломинки.
— Убил?
— Да. Сознательно. Призвал силы севера и избавился от ведьмы так, чтобы не оставить следов.
Его голос прозвучал тихо, но твердо. Хэйден не оставлял возможности понять его неправильно — он будто насильно вталкивал в меня пугающую правду.
— Но за что? — выдохнула я, еще сильнее подаваясь вперед.
Я не пряталась за масками — стояла перед ним с открытой душой, будто нагая, и позволяла видеть все: мое смятение, страх, боль, упрямое неверие… Хэйден же, напротив, ушел в себя — ощетинился, словно горы, укрывшиеся колючей метелью.
— За мою оплошность. Я решил, что она светлая. Мне хотелось, чтобы она ею оказалась. Но я ошибся. И ради сохранения тайны северных домов мне пришлось ее убить.
— Ты… жалеешь?
— Что поспешил с выводами и открылся? Да. Что убил? Нет. Я сделал то, что следовало.