Арден отступил и потер кулаком над солнечным сплетением.
— Но я привел тебя не затем, чтобы обсуждать мою невесту или амбициозные планы двух семей.
— Тогда зачем вы посвятили меня в детали?
Колдун пристально посмотрел на меня.
— Ты сказала, что выбрала Морроу, потому что я связан обязательствами с другой. Так?
Я слабо кивнула. В груди стянуло колючей лозой дурного предчувствия.
— Я могу это изменить, — произнес он твердо. Океан синих глаз оттаял, на гребнях побежавших волн вспенилась надежда. — Поехали со мной на зимние праздники к Шантарам, и ты сама во всем убедишься.
Ночь давно опустилась на академию. Потухли фонари вдоль дорожек и переходов, очертания парка растворились в густой темноте. Лампа в моей комнате горела приглушенно — ее света едва хватало, чтобы различать контуры мебели. Но меня это устраивало.
Я стояла у окна, кутаясь в одеяло, и смотрела в ночное небо, усыпанное горящими точками звезд. Магистр Роун сравнил их с халцедонами, на фоне которых тьма становится завораживающей. Но сейчас я не видела в ней красоты — лишь неизвестность и затаившуюся опасность.
Левая щека до сих пор пылала, и я вновь приложила к ней холодную ладонь в попытках унять невидимое пламя. Больно.
Прикрыв глаза, я тяжело вздохнула.
Мойра пришла переходом сразу после отбоя. Я успела заметить лишь зло стиснутые губы и прищуренные глаза, а в следующую секунду вскрикнула — лицо обожгла пощечина. Прежде сестра не поднимала на меня руку. Оскорбляла, насмехалась, напоминала о моей никчемности, но никогда не била. И то, что она перешагнула эту черту, причинило мне куда больше боли, чем сама пощечина.
— Что ты себе позволяешь, Недоделок? — в голосе Мойры звенела ярость. — Ты нарочно? Решила пойти наперекор мне, поэтому легла под Морроубрана?
— Вовсе нет…
— Или ты настолько глупа, что не понимаешь всей опасности? Уже забыла про убитую халцедоновую ведьму? Или так жаждешь стать следующей?
— То могло быть недоразумение! Почему ты так против Хэйдена? Ему безразличен цвет моего камня! Если Луна свяжет нас до моего выпуска, я могу перейти сразу в его род, и тогда никто — никто! — не узнает, что род Мак-Мора был запятнан почти бессильной темной. Разве не этого вы с матушкой всегда хотели — чтобы Недоделок исчезла? И я исчезну!
Ложь, мечты, догадки — слова смешивались, точно ингредиенты в зелье, кипели во мне и срывались с языка обжигающими каплями.
— Ты правда настолько наивна? Хватит предаваться грезам, Илэйн! Не веришь мне, спроси у своего… нареченного, — с презрением выплюнула сестра, — действительно ли он случайно оказался возле тела той халцедоны.
Взгляд зеленых глаз метал молнии, но в самой его глубине, за тяжелыми грозовыми тучами и вспышками ярости, я видела тень беспокойства.
— Почему ты не говоришь мне всего? — спросила, пытаясь мысленно дотянуться до той тени, поймать ее, понять. — Почему не объяснишь истинных причин?
— Потому что ты слаба, Илэйн! — отрезала Мойра.
Ее грудь часто вздымалась, крылья носа гневно трепетали. Но с каждым вздохом ярость все больше отступала, и на ее место приходила усталость. Казалось, такие разговоры нравились сестре даже меньше, чем мне. Но тогда ради чего она возвращается к ним снова и снова?