На удивление, тяжелые ароматы не одурманили, а очистили мысли. Я заупрямилась, уперлась ногами в пол и отклонилась, натягивая тонкую цепь. Безропотно идти на заклание, словно неразумный ягненок, я не собиралась. Пусть меня лишили дара и физических сил, но им не под силу отнять мою гордость. Гордость и желание жить.
— Пустое упрямство, — недовольно произнесла Дис-Рона, оборачиваясь. — Думаешь, ты первая, кто решил противиться неизбежному? Больше двух десятков светлых нашли смерть на этом алтаре. Никому не удалось уйти. И тебе не удастся, — вместе с последней фразой Иштар взмахнула рукой, и звенья цепи одно за другим стали наливаться алым.
Я упиралась с твердолобостью старого ишака и со всевозрастающим ужасом смотрела на приближающуюся красную волну. Страх неизвестного бил по натянутым нервам, заставлял дергаться все отчаяннее. Когда последнее из звеньев окрасилось алым, шею обожгло, словно за секунду ошейник раскалился до предела. Я закричала. Взор затянула пелена боли, взрываясь в голове тысячами искр. Сознание поплыло. Стараясь удержаться на самом его острие, я дернулась вперед — к Дис-Роне — и с шумом выдохнула. Жар унялся.
— Видишь? — спокойно, едва ли не скучающе спросила она. — Так будет каждый раз, стоит только цепи натянуться. Если не веришь мне на слово, можешь убедиться в этом лично.
Я стояла, тяжело дыша, и невидящим взглядом смотрела на магистра. Стоило той сделать шаг, как я испуганно шагнула следом. И пусть гордость Мак-Моров вспенилась, как закипающее молоко, я не смогла совладать со страхом.
Пальцы слепо шарили по толстому ошейнику, сейчас совершенно холодному, и все пытались нащупать кожу под ним. Но только кольцо прилегало к шее слишком плотно.
Дис-Рона самодовольно улыбнулась и сделала новый шаг к алтарю. Я вновь поспешила за ней. Было больно осознавать себя не просто пойманной, а сдавленной, лишенной даже последнего шанса на сопротивление. Загнанной.
Возле алтаря Дис-Рона остановилась, дала мне секунду перевести дух, а потом с силой дернула цепь, заставляя прижаться к холодному камню вплотную.
— Забирайся!
Слово-приказ. Слово-команда. Слово, начавшее обратный отсчет моих последних минут жизни.
Я сжала кулаки в бессильной ярости, в немом крике и несогласии. И тут же, будто отвечая на мои мысленные проклятия, цепь раскалилась. Пришлось забираться.
Холод камня ощущался даже сквозь одежду. Он проникал не под кожу — в саму душу. Леденил ее дыханием смерти и рождал во мне мелкую дрожь. Глупо врать, будто я не боюсь смерти. Боюсь. Как никогда прежде. Если бы только могла, я бы скулила от страха, зажимала уши руками, зажмуривала глаза и ждала… ждала, что кто-нибудь придет и вырвет меня из страха. Что мне самой хватит смелости быть сильнее слабости. Но вместе с тем я не могла позволить присутствующим — магистрам и лернатам — увидеть падение младшей дочери рода Мак-Мора.
Когда я легла, камень подо мной ожил. Руки и ноги начали погружаться в лунное нутро, точно в мягкую глину. Несильно, но в то же время достаточно, чтобы я не смогла вырваться. От страха меня затрясло.
Из тени толпы отделилась фигура и, хромая, подошла к алтарю. Аларис Торн — магистр проклятий и ритуалов. Неудивительно, что именно на нем лежит ответственность за проведение обряда изгнания сути. Трость с набалдашником в виде головы ворона тихо стучала при каждом шаге больной ноги. И мое сердце билось в унисон с этим глухим звуком: медленно, неотвратимо умирая.
Остановившись совсем рядом, магистр Торн посмотрел мне в глаза. Без ненависти или холодного торжества, а, как мне показалось, с сочувствием. Он не сказал ни слова: тяжело вздохнул и принялся произносить цепочку заклинания.
В тишине огромного зала его голос расходился эхом. Отражался от стен и вплетался в холодные лучи ночного светила, поднимался к нему самому. С каждой новой фразой алые символы круга вспыхивали все ярче, алтарь подо мной нагревался. Вторя происходящему, мое сердце ускорило ритм. Будто застигнутое лесным пожаром животное, оно бежало все быстрее, металось все отчаяннее в слепой надежде спастись. Вот только, в отличие от животного, я понимала: шансов на спасение нет.
Когда Торн выкрикнул последнее слово, каждый символ вспыхнул злым красным светом. Пламя свечей взвилось вверх, а лунный свет, казалось, пронзил меня насквозь. И в этой агонии голос Дис-Роны прозвучал особенно громко:
— Настал твой черед, наследник севера. Докажи, что отродье светлых действительно отравило твое сердце и ослепило разум. Закончи обряд изгнания сути, и ты будешь оправдан.
Вместе с последним звуком из толпы лернатов вышел Хэйден. Не глядя на меня, приблизился к Дис-Роне и принял из ее рук блеснувший холодным светом стилет. Потом повернулся ко мне. Зеленые глаза смотрели враждебно, губы искривились в презрении. И что-то внутри меня оборвалось.
Звезды не ошиблись — Хэйден Морроубран действительно станет моей погибелью.
Магистр Кейн появился неожиданно. Уверенно двигаясь сквозь расступающуюся перед ним толпу, он приблизился к Дис-Роне, наклонился к ее уху и что-то зашептал. Та слушала, хмурясь и недовольно поджимая губы, а едва Кейн договорил, кивнула, шагнула вперед и обвела взглядом присутствующих.
— Лернаты, — голос ее звенел, — Полуночная Матерь посылает нам одно испытание за другим! Сегодня оборвалась нить жизни Алиры Мак-Фордин.