Вместе с протяжным рыком, отозвавшимся во мне дрожью, пришло понимание: дело не в Мак-Фордин, дело в кайроше. Это он каким-то образом поглощает тьму и не дает жертве ни сбежать, ни спрятаться.
И Алира тоже это поняла. Она сделала быстрый пасс, и ластившийся у ее ног туман устремился ко мне. Новый пасс — и новый сгусток тьмы, сорвавшись с тонких пальцев, закружил вокруг меня ласковым зверем.
Грудь стянуло беспокойством. В ту же секунду желтые глаза кайроша прожгли меня голодным огнем.
— Хитрый ход, Илэйн, — улыбнулась Мак-Фордин, стараясь придать лицу расслабленное выражение, но частое дыхание красноречивее любых слов говорило, сколь непросто дались ей прошедшие минуты. — Приручить кайроша, подкараулить меня. Действительно хитро… И очень глупо. На кайрошей потому и охотятся группами: пока один отвлекает его на себя, другие атакуют. В нашем дуэте стать приманкой придется тебе… — очередное движение руками, и новая порция черного тумана потянулась от Мак-Фордин ко мне. — Ни одна темная тварь не может противиться желанию вкусить нашу силу.
Будто подтверждая ее слова, кайрош зарычал утробнее. Все его внимание приковало к моим ногам, у которых клубилась тьма. Длинный язык, роняя слюни, свесился из пасти. От кончика носа и до самого хвоста по серо-зеленому телу прокатилась волна судороги, словно кайрош боролся с искушением. Но только я не дрогнула — наоборот, гордо замерла и, не мигая, уставилась в лунные глаза чудовища.
Это Эвис. В каком бы обличье она ни была, что бы ни делала — это моя топотунья, за которую я обещала бороться. Я не усомнюсь в ней. И пусть поджилки трясутся от страха, я не покажу его.
Щеря острые зубы, она приблизила вытянутую морду к моему лицу. Горячее дыхание обожгло кожу, в носу защекотало от резкого запаха, но я не отвернулась. Эвис — моя семья, а от семьи не отворачиваются.
Кайрош замер. Он будто тоже, как я, принимал решение. Рык становился то громче, то тише, складки на морде воинственно сдвигались, когда кайрош скалился сильнее. Скрежет когтей по камню зазвучал вновь.
Я ждала. Напряженно, взволнованно, решительно.
Наконец кайрош фыркнул, обдав жарким дыханием, и ткнулся огромной головой мне в ребра. Удар получился ощутимым. Из груди выбило воздух, перед глазами заплясало, и пришлось закусить губу, чтобы только сдержать вскрик. Но, без сомнения, со стороны кайроша это было проявлением ласки.
— Осторожно! — предупредила я, видя, что Мак-Фордин собирается спустить новое заклинание.
Секунда, и мощное тело чудовища накрыло артиэллу. Раздался хруст, треск, крик, а следом за ним — липкий, чавкающий звук. Я зажмурилась. Что бы сейчас ни происходило, я не хочу этого видеть. И заступаться за Мак-Фордин не стану. Может, во мне говорит тьма, но я не хочу просить за жизнь той, кто жаждал моей смерти. По правде сказать, даже рискни я вмешаться — не думаю, что Эвис меня бы послушала. Сейчас она хищник, защищающий свою стаю. Меня.
Хруст и чавканье звучали все тише, пока наконец не умолкли совсем. Скрежет когтей по камню, шумное дыхание и низкий, но не злой, а почти ласковый рык дали понять, что моего внимания ждут. Собравшись с силами, я открыла глаза.
Передо мной стоял кайрош. С перемазанной кровью мордой, с горящими лунами глаз, с острыми клыками, торчащими из пасти… И точно так же, как я, кайрош напряженно ждал.
— Спасибо, Эв, что спасла меня. Снова, — я улыбнулась, и кайрош, заметно расслабляясь, фыркнул.
Преодолевая ленты тающего кокона, я протянула руку и коснулась болотно-зеленой шкуры. Надо же, мягкая… Шагнув вперед, я привстала на носочки и обняла за мощную шею опаснейшую тварь Полуночной Матери. Точнее, опаснейшую для остальных. Для меня же она навсегда останется зеленой топотуньей. Моей Эвис.
— Люблю тебя, Эв, — призналась я тихо.
Ласковое, полное нежности урчание стало мне ответом.
Я не боялась наказания за случившееся. Меня уже ждет участь страшнее смерти, терять особо нечего. Наоборот, воодушевленная, я решила бежать. Однако даже с помощью Эвис в теле кайроша выбить решетку не получилось. Укрепленная заклинаниями, она стояла крепко и не дрогнула под ударами мощного тела.
Когда стало понятно, что грубой силой свободу не заполучить, мы остановились. Эвис вновь обернулась ящерицей и умостилась в моих руках. Мне нравилось держать ее так, нравилось поглаживать вдоль спинки большим пальцем и ощущать прикосновения маленьких лап. Рядом с Эвис я чувствовала себя в безопасности и, что важнее, не одинокой. Но вместе с тем сейчас мое сердце разрывало тревогой. За Сельву.
Как она? Что с ней сделали после моего пленения? Удалось ли ей справиться с внутренней тьмой?
Ведьмины метлы живые, у них есть души — и, как все души, они могут страдать. А этого для Сельвы я не желаю.