Повисла неловкая пауза, на протяжении который каждый сидел, погруженный в свои мысли. Было что-то тяжелое в этом, словно непосильный груз снова сдавил грудь. Но вдруг Анторис не выдержал, и гневно воскликнул, нарушив тишину.
— Чем вам не угодил Хортеп? Вы обвиняете его в тирании, а как же те правители, которые хотят прийти на его место? Они не будут тиранами? Ты правда думаешь, что они будут править честно и справедливо? Если это так, как же ты заблуждаешься! Людям нужен тиран! Они без него, как стадо баранов, которые разбредутся кто куда или перебьют друг друга в погоне за властью! Неужели ты думаешь, что народы можно держать в повиновении одной добротой? Да такие очаги просто погрязнут в хаосе, если это случится! Да что я говорю тебе, лучше сама оглянись! Вспомни, где был наш мир, когда власть не поделили десять очагов, каждый из которых стал своего рода тираном для народа. Даже твой отец правил с той долей абсолютной власти в своем очаге, за которую ты винишь Хортепа! А твоя мать? Она — одна из лучших женщин, которую я когда-нибудь знал. Она настоящая, добрая, мягкая, женственная. Но она не может управлять очагом! Именно из-за ее мягкости мой отец решил, что сможет управлять Арлонком и прилагает все силы, чтобы склонить Торию на свою сторону и получить власть. Я не одобряю его, но с точки зрения правления — он тысячу раз прав! Людям не нужен слабохарактерный правитель — им нужен тот, кто сможет ими повелевать. Тот, кто будет приказывать и говорить, что нужно делать изо дня в день, и чего делать нельзя! Без твердой власти наступит безнаказанность — люди не смогут жить между собой в гармонии, они всегда буду чем-то недовольны, и ты ничего не можешь с этим сделать. Ты можешь не соглашаться со мной сотни раз, но это не изменит истины. А она заключается в том, что в сущности человеческой природы лежит агрессия. И если ее не подавлять и не сдерживать, она превратиться во зло и повергнет мир в хаос!
Я не сводила с Анториса удивленного взгляда, не в силах произнести ни слова, а он, так же возбужденно продолжал.
— Не веришь мне? Ладно, пусть так. Вот только посмотри сама, к чему привели ваши выходки? Неужели ты не понимаешь, что вас использовали, чтобы развязать войну? Вам вбили в головы утопические идеи о свободе и равноправии, и что получилось? Вместо уже налаженного правления моего отца — к власти скоро могут прийти те, кто жаждал получить ее любой ценой, пусть даже ценой миллионов жизней. Посмотри, оглядываясь назад, кто толкнул людей на «штыки» солдат? Мой отец? Нет, ваше новое правительство, во благо которого вы запустили этот маховик безумия!
Анторис на секунду замолчал, словно обираясь с мыслями, а я же была настолько поражена, что просто не могла ничего ответить или спросить.
— После боя я долго искал тебя, потому что не сомневался, что ты отправишься в эту мясорубку из-за своих утопических идей. Но найти тебя было не просто. Господи, Иленния, если бы ты только видела, что творилось на поле боя. Я за всю жизнь никогда не видел столько трупов, искалеченных и израненных людей… Столько крови… столько оборванных жизней из-за глупости и гордости… Потом я искал тебя по тюрьмам, но это было сделать не просто. Во многие меня не пускали по приказу отца, другие были так далеко, что я просто не успевал их все облететь. Когда я узнал, что одна из заключенных требует, чтобы позвали Торию, сразу стало ясно, что это ты. Я боялся, что не успею тебе помочь, и чуть было не опоздал…
— Значит, это был ты… — прошептала я — А мне казалось, что это сон…
Весь рассказ не укладывался в голове. Неужели, Эвит действительно бросил раненых и сбежал? Но как он мог так поступить? Нет, это невозможно…
— Мне стоило огромных усилий уговорить отца, чтобы тебе предоставили медицинскую помощь. Когда он узнал, что ты в числе плененных мятежников, его гневу не было предела. Он назвал тебя предательницей, которая сделала свой выбор и не достойна другой участи, чем та, которая предназначена для всех остальных. Но… медицинская помощь — это всё, что позволили тебе.
Анторис замолчал, и я видела, как его зубы сильно сжались, а в глазах промелькнула боль.
— Что же ты наделала?.. — совсем тихо прошептал он, не сводя с меня пристального взгляда черных глаз — Зачем было губить свою и мою жизнь ради призрачных идей?
Мне стало не по себе. Две вещи поразили до глубины души, первая — это решение Хортепа предать меня казни, а вторая — поведение моего недруга. Только если к первой я была готова еще до боя, прекрасно понимая, что понесу ответственность за свои действия, если мы проиграем, а вот ко второй…
— Я не совсем понимаю, причем здесь твоя жизнь — растерянно произнесла я, освобождая руку из ладони Анториса — Я знала, на что иду, и была готова к любому развитию событий. Мне известно, что ты не разделяешь моих мыслей. Наверное, это правильно, ведь они направлены против твоего отца. Но это моя жизнь, и я сама распорядилась ею. Причем здесь ты?
Анторис несколько секунд молчал, словно подбирая слова, а когда заговорил, в его низком голосе послышалась тоска и печаль.
— Неужели ты думаешь, будто я могу позволить, чтобы тебя предали смертной казни? Как я могу дальше жить, зная, что отец распорядился убить тебя? Мне больно, Иленния, если ты так думаешь обо мне.
Мой мир словно перевернулся от этих простых, но таких искренних слов. Я не могла поверить, что человек, который, как я думала, ненавидит меня всей душой, говорил такие вещи.
— Я… не знала… что ты так беспокоишься… — только и смогла прошептать я — Мне казалось, тебе всё равно, как сложится моя жизнь…
Анторис порывисто встал, отстраняясь от меня, и собираясь уходить. Он молча, уныло подошел к двери, и мне показалось, что он пожалел о своих словах. Но когда он обернулся, я поняла, что снова ошиблась, и это подтвердилось, когда он ответил:
— Мне никогда не было всё равно. Твоя жизнь интересовала меня намного сильнее, чем тебе казалось. Я знаю, что вёл себя не совсем правильно по отношению к тебе, но поверь, у меня были на то свои причины. Возможно глупые и амбициозные, но я только сейчас понял, как был не прав. Прости меня. Ты мне очень дорога, и поверь, я сделаю всё возможное, чтобы тебя спасти.
И не сказав больше ни слова, он быстро вышел из комнаты, оставив меня одну. Сердце готово было выскочить из груди, а лицо залила предательская волна краски. Это был шок, который обрушился подобно холодному водопаду. Странная догадка, внезапно вспыхнувшая в мозгу, заставила покраснеть еще больше. Неужели, он не равнодушен ко мне? Не может быть. Просто нелепо и абсурдно. Но разве то, что он сказал, нельзя расценивать, как скрытые чувства? Я обессилено легла на кровать, закрывая глаза. В ушах звучали слова такого незнакомого мне человека, которого, оказывается, я совсем не знала. «Не может быть» — навязчиво пульсировало в висках, лишая покоя. «Не может быть» — мысленно повторяла я, вспоминая низкий голос и черные, грустные глаза.
Два раза в день ко мне заходил Анторис, и я уже не могла быть прежней в его присутствии. Казалось, его слова, которые запали в душу, многое изменили для меня. Хотя он больше никак не проявлял другого отношения ко мне, чем просто забота, я чувствовала себя напряженной рядом с ним. Он всегда был сдержан и внимателен, но я видела, что он очень обеспокоен, хотя и пытался это скрыть. Я узнала, что прошла неделя моего пребывания в госпитале, прежде чем я пришла в чувства. Нога у меня действительно была сломана и в другом месте повреждена энергетическим лучом. Было так же сотрясение мозга и тяжелая инфекция, которая развилась, когда я была в камере. В общем, Анторис спас меня в прямом смысле этого слова, потому что если бы не искал меня, то еще день в тюрьме — и меня уже не было на этом свете. Я пыталась просить, чтобы он разрешил мне встречу с Энтой, но он не мог в этом помочь. Хортеп так взбесился после восстания, что категорически запретил помогать пленным. То, что Анториса пускали ко мне, было просто невероятным. И мне стало стыдно, что я усомнилась в нем и подозревала, хоть и недолго, в организации покушения на меня. Теперь я точно знала, что он этого сделать не мог.
Я с тяжелым сердцем ожидала решения своей участи. Как стало известно, скоро должна состояться казнь всех, кто остался жив и находится в тюрьме. Иногда я спрашивала, зачем было меня спасать, если всё равно хотят убить? Но Анторис упрямо молчал, и только боль и терзание мелькали в его красивых черных глазах.