— Кому? — не понял Брайан. — А-а, — продолжил он безразличным тоном, когда наблюдавший отошел от калитки и перешел через дорогу на тротуар, — я думаю, он заинтересовался музыкой, вот и все.
Мадж ничего не сказала, но ее не покидало ощущение, что дело было не только в музыке. Наконец пение Джулии стихло, и она предложила вернуться в дом.
— Зачем? — спросил Брайан, который удобно расположился в кресле и курил сигарету. — Нам и здесь хорошо, правда?
— Я должна заняться гостями, — ответила Мадж, вставая. — А ты оставайся и докуривай свою сигарету.
И с жизнерадостным смехом она упорхнула в дом.
Брайан сидел, курил и смотрел на луну. Да, тот человек наверняка наблюдал за домом, потому что он уселся на скамейку и снова уставился на сияющие окна. Брайан отбросил сигарету и нервно передернул плечами.
— Неужели меня кто-то видел? — пробормотал он вставая. — Проклятый Уайт! Лучше бы я с ним вообще никогда не встречался.
Он бросил взгляд на темную фигуру на скамейке и, содрогаясь всем телом, вошел в теплую, хорошо освещенную комнату. На сердце у него было тревожно, и тревога эта была бы куда сильнее, если бы он знал, что человеком на скамейке был один из умнейших сыщиков Мельбурна.
Мистер Горби наблюдал за особняком Фретлби весь вечер и уже начал терять терпение. Морленд не знал, где жил Фицджеральд, а поскольку это был один из основных пунктов, которые хотел выяснить сыщик, он решил проследить за передвижениями Брайана и довести его до самого дома.
«Если он любовник этой милой девушки, я дождусь, пока он выйдет из дома, — убеждал себя мистер Горби, садясь на скамейку. — Он не станет долго оставаться вдали от нее, а когда выйдет из дома, будет нетрудно выяснить, где он живет».
Когда Брайан появился этим вечером, направляясь к особняку Марка Фретлби, на нем был вечерний костюм, светлое пальто и мягкая шляпа.
— Черт меня побери! — воскликнул мистер Горби, когда Фицджеральд ушел с веранды. — Если он не круглый дурак, то я не знаю, кто он. Подумать только, разгуливать по городу в той самой одежде, в которой он отправил на тот свет Уайта, и думать, что тебя никто не узнает! Мельбурн — это не Париж и не Лондон, чтобы можно было позволить себе такую беспечность. Он еще и удивится, когда я надену на него наручники. Что ж… — Он закурил трубку. — Пожалуй, придется дождаться, пока он выйдет.
Терпение мистера Горби ждало тяжелое испытание, ибо шли часы, а никто не появлялся. В ожидании он выкурил несколько трубок, наблюдая за людьми, которые гуляли по Эспланаде в мягком серебристом лунном свете. Вот, держа друг друга за талию, проплыли несколько девушек. Потом появились молодой человек с женщиной, явно влюбленные. Они сели рядом и внимательно посмотрели на мистера Горби, давая понять, что будет лучше, если он уйдет. Но сыщик не внял молчаливой просьбе и продолжал наблюдать за большим домом на противоположной стороне улицы. Наконец влюбленные очень неохотно удалились.
Потом мистер Горби увидел Мадж и Брайана, которые вышли на веранду, и услышал в ночной тиши странный, потусторонний звук. Это было пение мисс Фезеруэйт. Затем Мадж вернулась в дом, а вскоре за ней последовал и Брайан. Последний на миг остановился и посмотрел прямо на него.
«Так-так, — подумал мистер Горби, закуривая очередную трубку. — Похоже, вас гложет совесть, а? Подожди немного, мой мальчик, будешь у меня сидеть, это уж как пить дать».
Потом из дома начали выходить гости, они жали друг другу руки, прощались, и их черные фигуры одна за одной исчезали в ночи.
Вскоре по дорожке прошли Брайан, Фретлби и Мадж, которая держалась за локоть отца. Фретлби открыл калитку и протянул руку.
— До свидания, Фицджеральд, — радушно произнес он. — Надеюсь скоро снова увидеть вас.
— До свидания, милый Брайан, — сказала Мадж, целуя его. — И не забудь насчет завтра.
Потом отец и дочь закрыли калитку, оставив Брайана на улице, и пошли обратно к дому.
«Ах, — вздохнул про себя мистер Горби, — если бы вы знали то, что знаю я, вы бы не были с ним так любезны».
Брайан пересек Эспланаду, прошел мимо Горби и дальше по улице, пока не оказался напротив гостиницы «Эспланада». Там он положил руки на забор, снял шляпу и принялся наслаждаться безмятежной красотой позднего часа.