— Хищница? — смеется Рис.
— Конечно. Она агрессивная. — Я подношу кошку к нему, но она кричит, яростно царапая когтями воздух и умудряется поранить мне руки. Я отпускаю ее, удивленная такой реакцией. Кошка вылетает из комнаты рыжей стрелой.
— Кто там? — раздается в коридоре испуганный голос матери.
Я со страхом поворачиваюсь к Рису. Прежде чем успеваю открыть окно, чтобы мы выбрались наружу и ушли подальше из этой чертовой дыры, он хватает меня за руку. Не сильно, но ощутимо. Уверенно.
— Попробуй.
Одно слово, одно действие, которого я не хочу совершать. Но ради Риса я готова на все, что угодно.
— Мама, никто не преследует тебя. Не волнуйся. — Я пытаюсь успокоить ее, поднимая ладони кверху, давая понять, что не хочу причинить ей вреда.
— Не поднимай передо мной свои ведьмины руки, — рычит она, и я мгновенно опускаю ладони. — Я вижу, что он притаился в тени. В ожидании своего шанса.
— Где? Где ты его видишь?
Ее взгляд проходится вдоль моего тела, начиная с пальцев ног, пока она не встречается со мной взглядом. Она усмехается:
— Каждый раз, когда смотрю на тебя.
Я вздрагиваю и качаю головой, но она продолжает раздраженным тоном:
— Он привел их. Он всегда их приводил, и ты тоже.
— Кого?
— Монстров. — Ее глаза полны злобы и страха. — Он был хорошим, но монстры завладели им. Год за годом он менялся, а потом глубоко запрятал себя. — Она сует сложенные вместе руки между ног. Мне требуется мгновение, чтобы буквально осознать то, что она имеет в виду. — Потом появилась ты, и он исчез. Стало спокойно. Хорошо. Были мы. Ты похожа на него, но это не было проблемой, потому что ты была хорошей. Ты была другой. Но ты начала видеть то, что не должна была видеть. Потом ты пришла домой с капризной улыбкой, и начались мои мучения. Ты... — Она тычет в меня пальцем, буквально прорычав последнее слово. Дрожа всем телом, она подходит ко мне. — Ты принесла мне то письмо, распространившее его смрад повсюду.
Я в недоумении качаю головой.
— То есть он отправил тебе письмо по почте?
— Ты принесла его! — истерично шипит она.
— Я не знала! Откуда мне было знать, если ты не говорила ничего? Что он сделал, мамочка?
Слово выскользнуло само. Мамочка.
Она застывает. Ее тело перестает трястись. Губы плотно сжаты, но я вижу, как дрожит ее подбородок. В глазах появляется мягкий свет. Вижу, как уголки губ Риса приподнимаются, когда я произношу слово, которым он называл собственную мать. Я пытаюсь снова, мой голос тихий и ласковый.
— Что он сделал, мамочка?