Беги.
Но прежде чем мне удается пошевелить хотя бы ногой, из кареты слышится низкий рык — желто-зеленые глаза встречаются с моими в темноте. Собака. Конечно же. Я не смогу убежать от собаки. У всех мародеров есть собаки. Я это знала. Зверь для зверя. Дрожа всем телом, я забираюсь в карету, и как только закрывается дверь, мужчина садится и снимает свой капюшон.
Мне не удается сдержать свой крик.
Карета трясется, доставляя неудобство, пока мы блуждаем по темным улицам. Мне приходится сидеть на своих дрожащих руках и сосредоточиться на ковре…
Я не буду смотреть.
Не буду смотреть.
Не буду…
Украдкой смотрю на мужчину, который не обращает на меня внимания. Мой крик совсем его не удивил — должно быть, он уже к этому привык. Я чувствую укол жалости, а затем он исчезает. Мародер. Он не заслуживает моего сочувствия. Даже если его лицо кажется сделанным из расплавленного воска, как будто кто-то взял свечу и растопил его кожу. Его волосы обычные, а губы… искривлены в жестокой улыбке. Нос слегка деформирован, а вот глаза кажутся нормальными. Я не могу рассмотреть их цвет в темноте. Что бы с ним ни случилось, что бы ни оставило эти шрамы, должно быть, это было ужасно…
Нет.
Прочистив горло, я сажусь прямо и осматриваюсь.
— Так куда мы направляемся? Я не совсем уверена, где именно тусуются Мародеры. Наверное, в глубинах ада? — Я хочу, чтобы он знал: я знаю, что он — Мародер. Он не обращает на меня внимания. Я подавляю страх, поднимающийся желчью к моему горлу. На окнах в карете есть занавески, и они задернуты, но даже если бы их не было, сомневаюсь, что я смогла бы сориентироваться в темноте.
— Как ты получил эти шрамы? — невинно спрашиваю я.
При этих словах он встречается со мной взглядом, его ноздри сердито раздуваются.
— Прошу прощения? — Его акцент… я никогда такого раньше не слышала.
— Откуда ты? — бормочу я, прищурив глаза.
— Перестань задавать вопросы.
В этот момент карета останавливается, и в моих висках начинает пульсировать, когда распахивается дверь. Мужчина жестом указывает мне идти первой, но я не решаюсь. Понятия не имею, что там меня ждет. Я остаюсь на месте. Тогда выходит он, вздыхает и смотрит на меня с раздражением. Я следую за ним, как только понимаю, что не провалюсь в яму со змеями. Собака следует позади меня, виляя хвостом и поскуливая, требуя к себе внимания. Если бы она чуть раньше не попыталась откусить мне голову, то я бы поддалась.
Небо стало светлее. Утро. Как долго мы находились в карете? Я смотрю по сторонам, пытаясь определить свое местоположение, но ничего не узнаю. Мы в восточной части города — это я знаю. Это я могу сказать по тому, как свет падает вдоль окон здешних зданий, яркий и обжигающий даже на заре. Здания здесь ниже, чем там, где живу я, но окна так же в трещинах. Стены когда-то были взорваны, и теперь красочные граффити украшают каждый квадратный сантиметр их внешней стороны. Мужчина поворачивается и смотрит на меня, пока я все это осматриваю, его лицо вновь скрыто капюшоном.
— Следуй за мной, — приказывает он, разворачивается и направляется к большому четырехэтажному складу без окон, который находится в конце улицы. Выцветшие надписи покрывают верхнюю часть строения, но на оставшихся участках граффити отсутствуют. И вот тогда-то я и замечаю вооруженных охранников, стоящих на каждом углу.
— Как тебя зовут? — спрашиваю я, сжимая и разжимая кулаки вытянутых по бокам рук, когда мы быстро подходим к одному из охранников. Мне следует бежать. Я должна попытаться вернуться к Годрику. Но он и все эти мародеры меня заинтриговали.
— Самсон Вольтер, — отвечает он. — А ты, Мейбелл Монкруа. Дочь Илайи Монкруа, короля Элиты.
Я хмурюсь.