Я запрокинул голову и расхохотался.
— Чушь какая! И вы на это клюнули?
— Нет! — Эйбер встряхнул головой. — Это правда, брат. Фреда это видела… а все, что она видит, сбывается. Потому-то Локе и боится.
Что-то сдавило мне горло. Я видел, что Эйбер действительно верит в то, что говорит… верит в пророчество Фреды. Мне же оно казалось гадалкиным фокусом. Оно было настолько смутным, что пользы от него не было никакой. Точнее, оно годилось лишь для того, чтобы вертеть мною. И все же… За последний день я повидал столько чудес и столько проявлений магии, что невольно задумался: а вдруг я ошибаюсь?
— Ну, — сказал в конце концов я, — будем надеяться, что это правда. Но наверняка я не знаю и никто не знает. И что, этого достаточно, чтобы Локе меня возненавидел? Просто потому, что Фреда считает, будто я могу спасти нашу семью?
— Нет. — Он снова заколебался.
— Значит, есть что-то еще, — сказал я. — Ну Давай, колись.
— Папа всегда говорил о тебе с любовью — даже слишком. Оберон то, Оберон се. Рассказывал, каким великим фехтовальщиком ты становишься. А Локе всегда был ревнив и завистлив. О нем — он рос во Владениях Хаоса и вечно тыкает этим в нос всем окружающим — отец никогда так не говорил.
— А теперь я и вправду очутился здесь… теперь я из героя рассказов превратился в живого, осязаемого соперника… теперь Фреда предсказала, что я, а не он, спасу нашу семью… Локе чувствует, что его положение пошатнулось. И он почти в отчаянии.
— Ну, в конце концов, он ведь старший, — почти виновато сказал Эйбер. — Но папа свободно может выбрать себе другого наследника… которого больше любит… Тебя.
Меня?! Так вот в чем загвоздка! Фреда считает, что у меня есть шанс унаследовать титулы и владения, где бы они ни находились. Возможно, это ей и вправду сказали карты. Возможно, Дворкин катко дал ей понять, что я — его любимец. А может, Фреда настолько ненавидит Локе, что готова поддержать любого его соперника, какой только окажется под рукой.
А, да какая разница! Ситуация выглядела настолько невероятной, что я расхохотался.
Эйбер посмотрел на меня, как на умалишенного.
— Вряд ли я хоть что-то унаследую, — сказал я.
— Титул часто достается не первенцу, а сильнейшему.
Я покачал головой.
— Навряд ли меня можно считать сильнейшим. У меня нет ни друзей, ни союзников. Я никого здесь не знаю. И мне не нужен титул.
— Возможно, именно этим ты и опасен. Попробуй взглянуть на это дело вот с какой стороны: Локе никогда не был папиным любимцем. И он это знает. Но он — первенец, и в этом его преимущество перед тобой. С одной стороны, он постоянно был здесь и помогал отцу. С другой, за ним уже стоит крупное, преданное ему войско.
Я приподнял бровь.
— И что, предполагается, что я вот так вот просто приду и лишу его этих преимуществ? И каким же образом?
— Ну, ты ведь здесь. — Эйбер пожал плечами. Вид у него был виноватый. — Лучше поздно, чем никогда. И у тебя есть военный опыт… возможно, даже больше, чем у Локе, если учесть твою карьеру. Папа рассказывал, как ты сражался с адскими тварями, как ты их называешь. Армии нужен сильный руководитель… и опытный солдат. А поскольку ты, судя по всему, тот самый человек, которому суждено принести нам победу… ну, почему бы и не ты?
А и вправду, почему бы и не я? Неудивительно, что Локе боится и ненавидит меня. Нет ничего могущественнее легенды… а благодаря слухам мои таланты наверняка оказались сильно приукрашенными.