— Спасибо за комплимент.
— Как-нибудь попозже, когда у нас будет побольше времени, ты мне покажешь, как ими пользоваться.
И с этими словами я сложил карты в шкатулку, положив сверху ту, с изображением моей спальни.
— Так ты не в курсе… — начал было он. — Извини! Я думал, ты знаешь. Сегодня утром кто-то воспользовался моей картой. Мне на миг показалось, будто я вижу тебя и Фреду в каком-то экипаже.
— Это и был я, — сознался я. — Но это вышло случайно. Я не знал, что делаю.
Эйбер пожал плечами.
— Это несложно. Просто берешь карту, смотришь на нее и сосредотачиваешься. Если на ней нарисовано какое-то место, оно начинает расти до нормального размера, и ты входишь в карту, будто в дверь. Просто шагаешь вперед и оказываешься там.
— А если человек?
— Тогда ты сможешь с ним поговорить, — объяснил Эйбер. — Но только в том случае, если он тоже хочет с тобой разговаривать. Если контакт установлен, то любой может помочь собеседнику пройти к нему.
— Карта работает в обе стороны?
— Именно так. — Эйбер кивнул. — Просто протягиваешь руку, твой собеседник ее берет, и ты шагаешь вперед. Быстро и просто.
— Я б сказал, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой! — слегка скептически произнес я. Зачем человеку трястись на коне или в экипаже, если можно так легко и просто путешествовать при помощи какой-то карты? Фреда говорила, ты любишь всякие шутки. Небось, ты и сейчас меня разыгрываешь?
— Вовсе нет! — возмутился Эйбер. — Я говорю чистую правду! Я всегда говорю правду. Просто мне зачастую никто не верит!
Я, не сдержавшись, фыркнул.
— Именно так и говорят лучшие лжецы.
— Разве ты меня знаешь, чтобы так говорить, Оберон? А как же презумпция невиновности?
— Ладно, тогда объясни еще раз, как ты попал сюда.
— Я воспользовался картой с изображением твоей спальни, — терпеливо повторил Эйбер, указав на карту, которую я положил в шкатулку. — Минуту назад я был у отца в кабинете. А, кстати, хорошо, что напомнил: я, собственно, явился сказать, что он желает видеть тебя. Тебе лучше поторопиться. Папа не любит, когда его заставляют ждать.
Я рассмеялся.
— Да, некоторые вещи не меняются! Сколько я помню свое детство, Дворкин всегда терпеть не мог ждать; ему равно трудно было стоять в очереди к пекарю или дожидаться окончания моего урока по чистописанию, чтобы можно было заняться со мной чем-нибудь стоящим, например фехтованием или военной тактикой.
— Итак, — продолжал я, — если я сосредоточусь сейчас на папиной карте, он проведет меня к себе в кабинет? Вот так вот просто возьмет и проведет?
Нет, вряд ли я когда-нибудь научусь этому фокусу. Почему-то мне казалось, что это ужасно трудно.