Я едва не захлебнулся виски и поспешил поставить бокал. «Но мой отец мертв. Он был морским офицером».
Так мне говорили всю мою жизнь. Но теперь, когда перед глазами у меня оказались столь сокрушительные доказательства, на свет выплыла совершенно иная истина. Я — сын Дворкина.
Теперь все стало на свои места. И интерес, который Дворкин постоянно проявлял ко мне и моей матери. И уроки, которые он мне преподал в детстве. И его неожиданное возвращение, когда он явился, чтобы спасти меня от адских тварей — точно так же, как он спас Фреду и прочих своих детей.
Я был частью его семьи. А все эти незнакомцы — частью моей семьи.
И Фреда, и Эйбер это знали. Ведь они называли меня братом. Должно быть, Пелле и Блэйзе это тоже известно. Очевидно, один лишь я оказался настолько слеп, глуп или наивен, что не догадался об истинном своем происхождении.
Но почему ни Дворкин, ни мать не сказали мне ни единого слова? Почему я вынужден был все эти годы считать себя сиротой? Так нечестно! В детстве я так мечтал об отце, о братьях и сестрах, о настоящей, большой семье! И вот теперь выясняется, что все это время у меня были братья и сестры, и отец мой был жив — только я об этом не знал.
Почему мать скрыла от меня правду?
Почему мне пришлось расти в одиночестве?
Пожалуй, у меня будет к моему новообретенному отцу несколько весьма неприятных вопросов. Ну, а пока что, пожалуй, стоит попытаться скрыть, что я лишь сейчас осознал истинное положение дел. Мои братья и сестры вели себя так, будто мне полагалось знать всю правду. Ладно, пускай пока так и считают. Если окружающие предполагают, что тебе и без того много известно, из них легче что-то вытянуть, как, скажем, из Фреды тогда, в экипаже.
Внезапно я понял, что упустил какой-то важный поворот беседы. Я сосредоточился на том, что говорил Эйбер.
Мой новоявленный брат как раз произнес:
— …по крайней мере, так заявил Локе. Впрочем, я бы не поручился, что он прав.
— Время покажет, — заметила Блэйзе. Пелла рассмеялась.
— Ты всегда так говоришь, дорогая. Но до сих пор оно ничего еще не показало.
Блэйзе ощетинилась, словно загнанная в угол кошка. Я понял, что сейчас она скажет что-нибудь такое, о чем впоследствии пожалеет, и поспешил вмешаться.
— Я очень рад, что наконец-то повстречался с вами. А сколько нас сейчас всего в Джунипере? Фреда говорила что-то насчет сбора семьи.
— Недурно проделано, братец, — с усмешкой произнес Эйбер. — Так вот, если не присоединяться к перебранке, — он многозначительно посмотрел на Блэйзе и Пеллу, — а ответить вместо этого на твой вопрос, в настоящий момент в замке пребывает четырнадцать членов семьи — включая тех, кто находится в данной комнате.
— Четырнадцать?! — невольно вырвалось у меня.
— Я понимаю, что на первый взгляд этого многовато, — сказала Фреда, — но я уверена, что ты с легкостью запомнишь, кого как зовут.
— А когда я их увижу?
— Думаю, вечером, за ужином, — сообщил Эйбер. — Ради свежей крови они выползут из своих щелей.
— Эйбер! — Фреда демонстративно посмотрела на брата.