— Неужели ваши предсказания — просто удача? — Елене и правда было любопытно.
— Наши предсказания — это честь быть выбранным той неведомой силой, что наделила вещателей их способностями. Пророчество не случайно является к определенному человеку. Каждое предсказание — драгоценность и свидетельство избранности. Если вещатель перестанет вещать, значит, боги его оставили, и он скоро зачахнет.
— Такое случалось? Я никогда не слышала…
— Случалось, но крайне редко.
Он только сейчас на нее взглянул, будто вынырнув из неведомых глубин своего сознания.
— Вы этого страшитесь?
— Конечно, — усмехнулся он, наконец, снова став собой. — Это страшный сон любого вещателя. Все остальное — просто игры.
— Как же нужно провиниться, чтобы быть наказанным столь сурово?
— Не знаю, и узнавать не желаю, — он взял ее руки в свои. — Извините, мне нужно поговорить с вашим отцом. Надеюсь еще вас увидеть.
Она улыбнулась, но все же расстроилась из-за столь скорой разлуки. Хотя, может разговор с отцом будет о том, чего она так желала? Тогда она готова ждать.
Болеслав покинул ее, а вскоре в сад прибежала служанка, чтобы пригласить ее к повелителю Семицветья.
Сердце Елены радостно затрепетало в груди. Вот она, вот. Возможность счастья, возможность быть избранной избранным. Возможность прожить жизнь в любви, всепоглощающей и не оканчивающейся никогда.
Она впорхнула в главный зал, словно невесомая бабочка. Отец возвышался над всем, сидя в высоком кресле, Болеслав стоял рядом. Что-то в его глазах заставило Елену остановиться. Неведомая сила замедлила ее шаги, а потом и вовсе превратила ноги в колонны, сдвинуть которые было невозможно.
— Отец.
— Елена, ты не поверишь, — повелитель, кажется, был воодушевлен. — Наш новый придворный вещатель только что принес хорошую весть. Это новое пророчество.
Елена чувствовала, что теряет равновесие. Улыбка медленно сползала с лица. Очередное пророчество? Так он не говорил с отцом о свадьбе? Она снова перевела взгляд на вещателя. Тот словно закаменел.
— Ты не поверишь. Он говорит, что мы вернем себе Койград, а ты станешь там царицей.
Марьяна со смесью трепета и недовольства коснулась нити. Почти прозрачная, и одновременно многоцветная, словно радуга, она красиво переливалась на солнце.
— Разве ее могут видеть другие?
— Нет. Только мы, — Кощей сидел напротив, откинувшись в кресле.
Нить изменялась, реагируя на их сближение — становилась короче, плотнее, и ярче, будто напитываясь силой изнутри, при отдалении — истончалась и почти исчезала.
— Ярослав ее заметил.