— Абсолютно. К ужасному разочарованию многих магов. Я бы даже сказал, что он гомофоб. Во всяком случае, когда он учился на шестом курсе и Эйвери пытался строить ему глазки, Северус шарахался от него, как будто у несчастного мальчика как минимум бубонная чума. Хотя последствия одного инцидента… но, не будем забегать вперед, — Альбус похлопал Эйлин по руке и улыбнулся.
— Альбус, если бы видели, в каком состоянии находился в тот раз Северус, а он совершенно точно на ногах не стоял, у вас не возникли бы подобные странные мысли, — покачал головой Люциус.
— Перси, ты не устал? Нет? Тогда продолжай, — Эйлин еще раз посмотрела на Люциуса и перевела взгляд на секретаря Визенгамота.
«19 августа 1974 года.
Лето вышло довольно насыщенное — в познавательном плане. Заказ Люциуса я выполнил еще в июле. Правда, возникла небольшая заминка с одним пунктом. Это была «viscera interitum», проще говоря яд! Еще проще — очень своеобразный яд с весьма «интересными» эффектами. У кого-то (я подозревал с самого начала у кого) очень своеобразное чувство юмора. Смерть, наступающая вследствие применения этого яда, будет не только медленная и мучительная, но и довольно позорная. Если вкратце: у принявшего этот яд внутренние органы разрушаются и выводятся из тела через… э-э-э… задний проход. Никакому врагу такой смерти не пожелаю.
Иллюзий насчет того, для кого все это предназначалось, я, как уже написал выше, не питал. Конечно же для мистера Риддла! Мне вообще-то плевать на кого работать, деньги бы вовремя платили, но вот травить я никого не хочу. Наверное я какой-то неправильный Темный, но мысль о смерти, которая может произойти благодаря мне, вызывает у меня тошноту. Нет, никакой сверхчувствительностью я не страдаю, и подозреваю, что при определенных обстоятельствах сам способен убить, но не совершенно же незнакомых мне людей!
Я проторчал в библиотеке поместья почти полтора месяца, забывая иногда даже покушать. Работал я круглыми сутками, пытаясь найти лазейку. Могу сказать, не без гордости, что, наверное, я являюсь на этот момент лучшим специалистом по ядам в Великобритании, да и во всем мире, наверное, не на последнем месте. Я похудел еще больше, осунулся, и уже хотел было передать заказ без этой гадости, объяснив Люциусу, что на меня внезапно напал и покусал Блэк, и я не смог пять компонентов правильно смешать, когда я ее нашел! Лазейку то есть.
Оказывается, у этого яда есть небольшой минус — он не действует на людей, которых в свое время цапнули змеи, пчелы и некоторые виды пауков. В общем, все те, кого хоть раз в жизни кусали твари, в яде которых содержится один фермент с непроизносимым названием, имели своеобразный иммунитет от действия заказанного мне чудо-зелья. Нет, последствия конечно были, куда же без них. И полное очищение организма наступало быстро и непринужденно, но ничего слишком фатального не происходило.
И что же мне нужно было делать? Выяснить, кого Волдеморт (еще один любитель «оригинальных» прозвищ, надо будет выяснить, нет ли у него родства с Мародерами) будет травить, и засунуть этого бедолагу в улей?
Звучит как-то по-идиотски. Значит, нужно сделать проще: взять самое сильное слабительное из существующих ныне и подогнать его внешние характеристики к заказанному яду: цвет, запах, консистенцию ну и так далее, без ущерба основному действию. Чтобы похоже было так, что и Салазар сразу не разобрался бы. А вот почему оно не подействует, так как надо Ридллу — уже не мои проблемы, пусть тоже книжки умные почитает, да все ограничения выяснит сам, ну или заставит кого-нибудь. Того же Малфоя, например, если, конечно, Малфой читать умеет.
Пытать будущую жертву на предмет нападения на нее когда-либо пчел, змей и прочей гадости он вряд ли будет, да и может же человек забыть о такой незначительной подробности своей жизни. Так что не смертельный эффект будет списан на везучесть, фортуну, вставание с левой ноги и правильную глажку шнурков в ночь полнолуния, но только не на то, что зелье несколько другое.
Еще неделя ушла на переделки, и пятнадцатого августа я попросил маму наложить последнее консервирующее заклинание.
Жду не дождусь зиму, когда я стану совершеннолетним и с меня спадет контроль. Он снимается автоматически и в Министерстве свято верят в то, что это происходит на семнадцатилетие, вот только у Темных магов совершеннолетие наступает в пятнадцать. Вот и получается, что контроля за мной не будет, но в Министерстве будут думать, что он еще действует. Это же какое преимущество. Ха! Можно таких дел наворотить… Мечты, мечты.
Запечатав последний флакон, мама торжественно вручила мне ключи от чердачного этажа и заявила, что я оттуда не выйду пока не наведу порядок.
Эльфы перетащили на чердак кровать, а насчет другой мебели, так по словам мамы ее там навалом. Нужно только разобрать все эти залежи. Тираны и деспоты! Зато сейчас я могу абсолютно правдиво рассказывать всем о своем трудном детстве, проведенном на чердаке.
Я довольно долго сидел на небольшом расчищенном пятачке возле кровати, и думал почти титаническую мысль — с чего бы начать чистку этих конюшен? Решил не терять зря время и начать с самой дальней стены.
Чего там только не было!
Вообще чердак поместья Фолтов — это что-то. В одной куче всякого хламья можно было обнаружить и сломанные перья, и прекрасно сохранившееся трюмо времен Елизаветы.
Ну вот зачем, спрашивается, нужно было закидывать на чердак старые ботинки, без подошв? Было подозрение, что у семьи настанут такие тяжелые времена, что и они пригодятся?
Планомерно двигаясь по направлению к выходу, я складывал то, что еще можно как-то применить в одну кучу, а то, что стыдно даже на помойку нести — в другую. Точнее, мусор летел в старую ванну на витых ножках, которую я откопал одной из первых. Вот тут-то мне и пригодилось мое суперочищающее средство.
Спускался с чердака я только чтобы быстренько перекусить. Мама уже ерез день смотрела сочувственно и попробовала отменить свое решение, или хотя бы дать в помощь какого-нибудь эльфа (а сначала строго-настрого запретила им мне помогать). Но я уже увлекся и даже получал удовольствие от разбора завалов, оставленных предками.
Где-то на середине чердака я наткнулся на прелюбопытную вещицу. Изящная брошь, выполненная в виде цветка лилии. Сделана она была из незнакомого мне минерала. Опутанная чарами, вырезанная до такой степени великолепно, что казалась живой. Я представил себе мастера, который ее делал. Точнее нет, не так, Мастера! Был ли это заказ или кто-то из моих талантливых предков постарался — неизвестно, но ясно было, что сделана она была для какой-то конкретной женщины. Вот он склонился над столом, любовно вырезая каждый лепесток цветка, накладывая на него сильные чары, сильные настолько, что они до сих пор заставляли лилию светиться. Представляя, что Она будет ее касаться, надевать, носить на зависть подруг…