— Почти что так, — согласился Болан.
— Смиренным в наследство достанется земля, — с серьезной улыбкой сказал хирург.
— Верно, — отозвался Палач. — Но не раньше, чем ее освоят жестокие.
Он поморщился, поднес руки к лицу и осторожно прикоснулся к скулам.
— Чувствуешь, как отходит заморозка?
— А-а! Вот оно что, — скривился Болан. — Впечатление такое, будто кто-то бьет по голове молотком.
— Когда тебе покажется, будто ты угодил в камнедробилку, позови меня. Я помогу тебе пережить эти трудные часы.
— Только без наркотиков, — запротестовал Болан.
— Ничто другое не поможет, Мак.
— Тогда я обойдусь без них, — Болан, покачиваясь, поднялся на ноги. — Я должен сохранять ясное сознание.
— Чтобы не стать слишком уж смиренным, а?
Брантзен вовсе не хотел, чтобы в его словах прозвучали саркастические нотки, но вышло именно так.
— Ты угадал.
Болан сжал зубы, почувствовав острый приступ боли, и, чтобы отвлечься, осмотрел пистолет-пулемет и вставил новый магазин.
— Я задержался у тебя слишком долго, — заявил он.
— Но ты же не можешь уйти в таком виде!
— Вполне. Я научился чувствовать их, Джим. Они где-то близко, можешь поверить мне.
— Кто? — спросил хирург, заранее зная ответ.
— Свора. Псы мафии. Они здесь. Я знаю.
Брантзен вздохнул.
— Полагаю, ты прав. Они уже приходили. Я не хотел тебе говорить об этом, но… ну, ладно… если ты решил уйти, Мак, то не заводи разговоров с книготорговцами.
— А-а, вот, значит, какое прикрытие… — протянул Болан, собирая свои вещи.