Нони выступила вперёд, глаза горели от негодования.
— А как же иначе? Я никогда не позволяла мужчине прикасаться к ней и не позволю. Она пока всего лишь дитя.
— Разве мать может сказать иначе о своей дочери? Каждая заявляет, что её дочь невинна как монахиня, но среди монашек немало таких, которые способны поучить городских шлюх некоторым хитростям насчёт мужчин. У девочек всегда есть возможность ускользнуть и порезвиться за спиной матерей. Я хочу расспросить её. Где она?
Гюнтер увидел, как Нони мельком глянула на низкую дверцу в стене, и молился, чтобы люди короля этого не заметили.
— Моя дочь ушла навестить больную родственницу, — поспешно ответила она.
В отличие от большинства людей в этом мире, Гюнтер так и не научился врать. Ещё когда он был мал, мать всегда знала, если он пытался что-то скрыть, и Гюнтер, всерьёз веря, что мать словно всевидящее око Божье, всегда выдавал себя, прежде чем успевал раскрыть рот. Если женщина учит сына быть честным, она готовит ему незавидную судьбу.
Пристав ухмыльнулся, глядя на стражников.
— Тут прямо какие-то чудеса творятся. То здесь живут женщины, а потом — раз… — Он щёлкнул пальцами. — И они растворяются в тумане. Бога ради, поведай же мне, когда это твоя дочь отправилась к этой несчастной родственнице?
Гюнтер оказался проворнее.
— Она ушла сегодня утром. — Он побоялся сказать, что дочь ушла ещё раньше, на случай, если кто-то из ближайших соседей или знакомых видел её вчера возле дома.
Пристав удивленно поднял брови и обернулся к стражникам.
— Знаете, оказывается, эти лодочники не умеют считать. Осмелюсь предположить, он даже пропажу ноги не заметил, потому что не знал, сколько их было изначально. — Он указал на тарелки, которые Нони всё ещё сжимала в руках. — Пять тарелок, но невероятно, что из них ели лишь четверо. Как вы это объясните?
— У нас гостил сосед, — сказал покрасневший Гюнтер, понимая, что ляпнул глупость.
Пристав рассмеялся. А затем без предупреждения отпихнул Нони в сторону и схватил Коля, поднял перепуганного ребёнка с кровати и, держа его в воздухе, так что у того болтались ноги, приблизил лицо к детскому личику.
— Скажи-ка, паршивец, была ли здесь твоя сестра Рози?
— Мама! — отчаянно извивался Коль.
Нони выпустила тарелки из рук и попыталась добраться до сына, но один из стражников был начеку. Опытный вояка знал, что женщины гораздо опаснее мужчин, они превращаются в бесноватых адских кошек, когда их котятам грозит опасность. Он быстро сдвинулся с места и схватил Нони за руки, прежде чем та успела дотянуться до мальчика.
Пристав грубо встряхнул ребёнка.
— Говори правду, засранец, а не то я суну твою задницу в огонь.
Коль закричал, когда пристав угрожающе шагнул к очагу. Гюнтер бросился вперёд, схватил сына, вырвал его из рук мучителя и поставил мальчика на пол, закрыв его спиной. Он заметил, как Ханкин подскочил к младшему брату.
Но стоило Гюнтеру обернуться, как он ощутил на шее остриё клинка второго стражника. Гюнтер не был обучен драться, но понял, что даже не будь он калекой, солдат перережет ему глотку задолго до того, как он дотянется до палки. Второй солдат по-прежнему удерживал Нони, ужас читался в её широко открытых глазах.
Несмотря на уязвлённую гордость, ему придётся подчиниться этим паршивым ублюдкам, он понимал, что иначе не убережёт семью. Когда доходило до самозащиты или защиты кого-то от речных жителей типа Мартина, Гюнтер без колебания бросался в драку, но в этот раз преимущество было целиком на стороне людей короля. Ни один простой человек не мог бы с ними справиться, если конечно, он любил кого-то в этом мире и боялся потерять.