То она требовала, чтобы Роберт оставил её в покое, потому что её раздражала его суетливость, то кричала, что он пренебрегает ею, оставив надолго одну, хотя и то, и другое вряд ли было правдой.
— Надеюсь, вы в добром здравии, мастер Эдвард, — нарушил неловкое молчание Роберт. — Ваши поиски работы увенчались успехом?
Он неподвижно стоял у двери, словно не мог заставить себя сесть, пока Эдвард в комнате.
Эдвард пожал плечами.
— Пока я не нашел занятия, соответствующего моим талантам.
Роберт нахмурился.
— И в чём состоят ваши таланты, мастер Эдвард?
— Азартные игры, выпивка, разврат. Осталось лишь найти того, кто согласится за всё это платить, — сказал он, подмигнув, и рассмеялся.
Но Роберт не оценил шутку.
— Вам следовало бы поискать любую честную работу. Обеспечивать сестру и мать — ваша обязанность, как старшего сына. Я поспрашиваю других членов гильдии. В наши дни, когда люди не чтут закон и уходят от хозяев, возможно, кто-то и захочет нанять старательного молодого человека. Если, — добавил он, многозначительно глядя на моего сына, — вы будете работать за обычное жалование, а не требовать возмутительные суммы, как некоторые.
Эдвард хитро прищурился.
— Вам не стоит утруждать себя, мастер Роберт. Я могу найти множество интересных способов заработать на жизнь.
— Тише, Эдвард, мастер Роберт всего лишь пытался… — я не закончила, испугавшись, что слова могут его спровоцировать. Смотреть, как эти двое будут ссориться, у меня не было ни малейшего желания.
Эдвард схватил плащ и, хлопнув дверью, выскочил на улицу.
— Вы должны простить моего сына, Роберт. У него было непростое детство. Его отец был жестоким человеком, а я, возможно, слишком многое ему прощала, чтобы как-то это компенсировать.
— Тем больше у него причин заботиться о вас и сестре, — сухо сказал Роберт. Он уселся в кресло, которое только что занимал Эдвард, и жадно смотрел на меня. — Я не понимаю, как мужчина может быть жесток с такой женщиной, как вы, госпожа Кэтлин. Это невообразимо. Должно быть, смерть мужа принесла вам облегчение.
Я вздрогнула.
— Не облегчение, нет. Горе, больнее любой телесной раны, особенно когда любишь человека, как я когда-то… Эта любовь делала злобу мужа еще более непереносимой. Если бы я не любила так сильно, его поступки казались бы менее жестокими. Но в конце концов другая женщина, с которой он дурно обошелся, предала его правосудию.
— Я не совсем вас понимаю, дорогая, — нахмурился Роберт. — Ваш муж был осужден за какое-то преступление? Я думал, он оставил вам деньги, чего никак не могло произойти, если его повесили, ведь в этом случае всё отходит короне.
Я закусила губу, разглядывая свои пальцы в свете очага.
— Мы переехали в Линкольн, чтобы избавиться от сплетен. Страшно, что могут подумать обо мне люди, если узнают мою историю… что подумаете обо мне вы, мастер Роберт. Я не перенесу, если потеряю ваше расположение.
Он взял мою руку и прижал к губам.