Или на Таровицкой.
Та-то красавица редкостная. Глянешь, сердце обмирает... Руслана видела? А то, все дворцовые выходили поглядеть, кто так, а кто тишком, хоть издали. Но она добрая, Тарасика, кухонного мальчишку, который под ноги почитай выкатился, рублем одарила. Он теперь этот рубль за щекою носит, чтоб не сперли. А Солнцелика... ага, так ее назвали...
Красиво.
Страсть.
Она лицом бела-бела. Губки красные, что малиной мазаные. Глаза синие-синие... и волос золотой, почти как у императрицы... только у императрицы золото настоящее, а...
Руслана ойкнула и рот руками зажала.
- Золото? - Лизавета сунула палец в ухо. - Золото - это красиво... у меня вот рыжие.
Она дернула за локон, который выбился из прически. Никогда-то их не способны были удержать ни шпильки, ни воски, ни даже специальная сетка, которую следовало надевать на ночь именно во усмирение волос. Сетку тетушка презентовала, и Лизавета честно проспала в ней несколько ночей, получивши наутро изрядную головную боль, но и только.
- Ой, барышня... - Руслана явно смутилась, хотя не понять, с чего бы. - Я шла вас звать до обеду... сами все и увидите.
Императрица-матушка, устроившись на низеньком стульчике, чесала волосы. Нет, конечно, для того у нее существовали свои, особо доверенные люди, но все одно привычное ощущение гребня в руках успокаивало. А на сердце было... неладно.
Это ложь, что змеевны сердцем холодны.
...недоброе затевается.
Опасное.
Скользит гребень, будит живое золото, и коса наливается знакомой тяжестью. Того и гляди, коснутся голой земли волосы, и упадут под власть батюшки строгого. Нечего думать, пусть и лет прошло изрядно, да не простил побега Великий Полоз.
У него-то как раз сердце каменное, не разжалобить слезами, не растопить горячею душой.
И потому нечего звать.
И о помощи не попросишь.
Точнее попросить-то можно, и придет он, но цену назначит... императрица прикусила губу. И сама же к двери повернулась, встречая гостью.
- Вечера доброго, Властимира, - сказала она сердечно и руки протянула, коснулась холодных ладоней княгини. - Я несказанно рада видеть тебя вновь.
И ударилось, застучало сердце человеческое.
- А ты по-прежнему хороша, змеевна... - Властимира знала правду.
И молчала.