— Я… не работаю… на Операторов… — Еле слышно просипел малолетний шпион, — меня Брокер послал.
Ноздри наемницы хищно затрепетали. Дернув подростка на себя так, что почти уткнулась носом в шею несчастного, Ллойс с шумом втянула в себя воздух.
— Вроде не врешь, — заключила она и, распрямившись, брезгливо оттолкнула от себя побелевшего, как снег, мальчишку. — А теперь остальное. Только медленно и четко. С чувством, с толком, с расстановкой. Чтобы я прониклась и поверила, понял?
Дождавшись судорожного кивка неудавшегося разведчика, Элеум довольно осклабилась.
— Вот и ладушки, сладенький. — Пропела она, плотоядно облизываясь. — Только ты учти: ври поинтересней, чтоб мне понравилось.
— Меня послал Брокер. Сказал следить за татуированной баб… женщиной и ее подругой. Сказал, что к ней придет Финк, и мне надо будет запомнить разговор. Слово в слово.
— Запомнил? — Склонила голову набок Элеум. — Или тебе напомнить, сладенький?
— Нет… То есть, да… — Отчаянно затряс головой юноша. Кровь отлила от его лица, превратив его в пергаментную маску. — Не надо напоминать. Я запомнил. Все запомнил, мамой клянусь.
— Мамой… — Болезненно поморщившись, Ллойс бросила полный тоски взгляд в сторону лежащей на столе сигаретной пачки и глубоко вздохнула. — Как зовут-то, сынок?
— Пиклс, Пиклс меня зовут. Я у Брокера уже год работаю. Он меня нанял. Костюм невидимый дал. Раньше я карманником был, а теперь он меня следить часто посылает или украсть чего… — Зачастил подросток. На лицо шпиона постепенно начал возвращаться румянец.
— Украсть? — Глаза Элеум опасно сузились.
— Я не брал. Ничего не брал. — Поспешно вскинув руки, мальчишка рывком отодвинулся от наемницы. — Только в грузовике чуть-чуть пошарить хотел, посмотреть, что вы прячете, но там то Болт, то безносая…
— Я тебе дам, «безносая», — грозно оскалилась наемница и замахнулась на скорчившегося от страха мальчишку. — Как дам в ухо…
От лица подростка отхлынули последние капли крови.
— Не отвлекайся, давай, дальше ври. — Неожиданно сменила гнев на милость Элеум. — И шустрее, шустрее, а то мне уже скучно становится.
— Да я не вру…
— Дальше, я сказала, — снова прикрикнула на шпиона наемница. — Пока я терпенье не потеряла и не начала твой язык на кулак наматывать!
— Дальше… Да… Да… — Поспешно забормотал мальчишка. — Брокер сказал, что, если ты с Финком не поладишь, надо будет передать тебе послание.
— И почему не передал? — Насмешливо изогнула бровь Элеум. — Забыл? Потерял? Пропил? Или старшие мальчики отобрали?
— Не успел, — слегка обиженно всхлипнул подросток и почему-то покосился в сторону уже добравшейся до фургона и теперь опасливо выглядывающей из-за массивного бампера Кити, — мне сказали: незаметно в постель подложить, а там эта… Вот, — щелкнув еле заметным со стороны клапаном брони, мальчишка запустил руку за пазуху и протянул наемнице запакованный в прозрачную пластиковую капсулу свернутый в трубочку кривоватый обрывок бумаги.
— Сколько уже следишь? — Взяв капсулу, Элеум повертела ее в руках, сунула во внутренний карман жилета и вновь посмотрела в сторону лежащей на столе сигаретной пачки. — День? Два? — Глубоко вздохнула она.
— Почти с приезда… — покачал головой разведчик. — Я сразу понял, что у тебя нюх острый. Больно много головой крутишь и носом шмыгаешь. Так у тех, кто себе «Песью радость» вкалывает, бывает. Поэтому на крыше прятался… Костюм запахов пропускать не должен, но мало ли… Три дня наверху жил. Но там слышно совсем плохо. Я и не понял почти ничего. Бубните вечно себе под нос…