— Тогда, — наемница, подчеркнуто медленно встав из-за стола, плавным движением отдернула воротник своего комбинезона и улыбнулась, — я, пожалуй, воспользуюсь вашим.
— Что?..
Движение Ллойс было настолько быстрым и неожиданным, что никто просто не успел среагировать. Каблук тяжелого потрепанного сапога мелькнув в воздухе с треском опустился на доски столешницы, стол качнулся, поднявшись на дыбы, и словно взбрыкнувшая лошадь врезался в ствол револьвера Михо. Раздался выстрел, и староста с удивленно-обиженным выражением обожженного пороховыми газами лица повалился на колени.
— Вот скажи, Хряк, ну неужели так трудно не взводить курок заранее и не держать палец на спусковом крючке до тех пор, пока не соберешься стрелять? Почему никто не соблюдает элементарных правил безопасности? — Пожала плечами Ллойс, и поглядев на лишившегося большей части затылка старосту, осуждающе покачала головой.
— Ах ты, сука… — прохрипел трактирщик. Ружье в его руках громко лязгнуло, болезненно дернулось, раздался щелчок, но больше ничего не произошло. Черт. Бывший наемник машинально попытался передернуть затвор. — Черт… — Вамо не был дураком, больше десяти лет работы в качестве наемного ствола приучили великана действовать быстро и решительно. Отбросив бесполезный дробовик в сторону, трактирщик, крякнув от боли в травмированном бедре, грузно перепрыгнув через стойку, выхватил висящий на поясе длинный тесак и ринулся на Элеум. Шансов не много, он не в форме, а девчонка оказалась даже шустрее и опасней, чем он предполагал, но если он сумеет подмять эту сучку под себя, все решит сила и масса… Верх и низ неожиданно поменялись местами, сжимающую нож руку прострелила нестерпимая боль, и трактирщик покатился по полу.
— Знаешь, — повесив цепь обратно на пояс, Элеум подобрала револьвер старосты, не торопясь откинула в сторону барабан, вытащила из него массивную, носящую следы неоднократной перезарядки латунную гильзу, и принюхавшись, недовольно скривилась. — Кити недавно спросила меня, нравится ли мне убивать. Тогда, — подбросив гильзу в ладони, наемница сунула ее обратно и, приведя оружие в боевое положение, небрежно заткнула его за пояс, — я сказала, что мне не нравится. Но сейчас… Я встречала разных ублюдков, Хряк, но таких, как здесь — очень редко. Чистая община, так? Тогда почему здесь дерьма больше, чем в ином мутантском гнезде [9]?
— Зачем? — Прохрипел кабатчик и, с трудом перевернувшись на спину, принялся баюкать неестественно выгнутую, сломанную, как минимум в двух местах, руку. — Зачем?
— Затем, что я не люблю рабовладельцев. А еще меньше люблю тех, кто мордует беззащитных девочек. Ей было десять, Вамо, всего десять гребаных лет, когда рейдеры напали на ее поселок, убили ее родителей и надели на нее ошейник. Два года она переходила от одного хозяина к другому. Ее продавали, обменивали, проигрывали в карты и кости. И еще четыре — Кити была твоей. Обслуживала местных. Была их игрушкой. Мутанткой, с которой можно делать то, что нельзя с другими. Например, выбить зубы, вынудить танцевать на гвоздях, поставить клеймо раскаленным железом, выпороть проволокой, просто так, ради забавы переломать ноги, а потом заставить ползать по полу, разнося выпивку… или на спор забить в нее бутылку… И вы считаете мутантов злом [10]? Может, мне тоже забить в тебя бутылку, а, Хряк? Например, вон ту с отравой… Вдруг тебе понравится? — Подняв застывшую на краю стойки бутыль с самогоном, Элеум с громким хлопком вытащила пробку и принялась медленно лить ее содержимое на пол.
— Не… Не надо… — громко сглотнул слюну трактирщик. — Не…
— У тебя два выхода, Свинина, — усмехнулась наемница. — Взять нож и попробовать сдохнуть, как мужик, или я сама с тобой развлекусь. У меня не больше пары часов пока толпа, которую сейчас науськивает ваш святоша, достаточно распалится, чтобы попробовать сюда войти, но с тобой я наиграться успею.
— Ты… тварь… — выдохнул Хряк, и с ужасом уставившись на женщину, скрестившую на груди руки, истерично захохотал. — Ты…
— Всего лишь возвращаю тебе твою сделку. — Пожала плечами Элеум и, вытащив из-за пазухи самокрутку, звонко щелкнула пальцами. — Быстрая смерть или помучиться… Выбирай, сладенький. Только поторопись, пока я сама не выбрала.
— Ты… — зарычав, словно побитый пес, великан отпустил сломанную руку и потянулся к лежащему у ног ножу, — сука…
— Знаю, знаю… — Скучающе протянула наемница, и подобрав дробовик кабатчика, принялась внимательно разглядывать искореженный ударом цепи ствол. — Ну, так что, решил? — поинтересовалась она, отбросив в сторону безнадежно испорченное оружие и снова развернулась к мужчине.
****
— Сколько еще, милосердное небо?! Сколько еще мы будем терпеть это отродье радиоактивного ада в нашем доме? Сколько еще эта неверная мерзость будет осквернять наш воздух, попирать нашу землю, пожирать нашу еду и пить нашу воду!? Доколе это чудовище, лишенная души и божьей искры тварь, людоедка и убийца будет насиловать, унижать наших жен, калечить мужей, развращать детей и творить иные непотребства? Сколько мы будем стоять и смотреть, как эта отрыжка пекла превращает наши дома в подобие той ледяной гниющей клоаки, из которой выбралась сама!? Сколько вы еще готовы терпеть, люди? Не пора ли нам взять власть в свои руки и свершить суд над…
Дверь трактира распахнулась и на площадь легким шагом спустилась наемница. Толпа ахнула и отшатнулась. Элеум выглядела так, будто искупалась в крови. Лицо, руки, грудь — всё было залито кровью. С кончиков пальцев медленно стекали красные капли. На лице женщины блуждала широкая, белозубая улыбка.
— А… — Довольно кивнув, священник начал медленно поднимать указующий перст в сторону Ллойс. — Вот та…
Застонал разрезаемый металлом воздух, и конец щелкнувшей, словно хлыст, цепи с омерзительным влажным хрустом врезался в макушку чистильщика.
— Кто-то еще? — Склонила голову набок наемница и, вновь ощерившись в полубезумной улыбке, обвела вооруженную дрекольем толпу ожидающим взглядом. — Может, кто-то еще имеет что-то сказать? — Резким движением плеча наемница выдернула цепь из раскроенного от темени до челюсти черепа служителя Культа чистых и усмехнулась. — Ну?!
Толпа подалась назад.
— Я так и думала, — проворчала наемница чуть слышно.