— Значит, ты выйдешь отсюда через одиннадцать лет и девять месяцев. Ты бывал раньше в этих местах?
— Никогда, — ответил Джон.
— А меня привозили сюда в детстве, — сказал обойщик. — Мой срок заканчивается. Через неделю меня выпустят.
Джон Лексман с завистью посмотрел на него. Получил бы этот парень большое наследство или графский титул, Джон завидовал бы ему значительно меньше.
Свобода! Его доведут до станции, он сядет в поезд до Лондона игольный, как птица, пусть в грязной, но в своей одежде, будет делать все, что ему взбредет в голову, поступать только по собственному разумению. Джон тряхнул головой, как бы стараясь избавиться от наваждения.
— А ты за что сидел? — спросил он, чтобы не молчать.
— Мошенничество, — весело ответил напарник. — Мы работали втроем. В последний раз сняли куш в двенадцать тысяч фунтов, да напоролись на вредную бабу. Она меня и сдала. Чертовски не повезло, не так ли?
Джон кивнул в ответ.
«Интересно, — подумал он. — Человек привыкает ко всему и даже к преступнику начинает проникаться сочувствием, принимает его точку зрения и смотрит на мир уже не своими, а его глазами».
— Ну уж больше я сюда не попаду, дудки, — продолжал мошенник, — у меня есть классная идея, да и напарник у меня — парень что надо.
— И что вы собираетесь предпринять?
— Ларри Грин, — сказал заключенный, махнув рукой в направлении тюрьмы, — пока тоже здесь. Он выходит через месяц. Мы уже все обсудили. Снимем бабки и рванем в Южную Африку. Уж там нас никто не достанет.
Его речь изобиловала жаргонными словечками, и хотя он старался держаться, как человек света, что-то в его манерах подсказывало Джону, что его собеседник никогда не занимал более или менее приличного места на социальной лестнице.
Послышались шаги охранника, и они умолкли.
— Сорок третий, — крикнул охранник с порога, — ко мне.
Джон взял ведро, кисти и загремел коваными ботинками по деревянной лестнице.
— Где второй? — глухо спросил охранник.
— Наверху, в задней комнате.
Охранник сделал шаг назад, осмотрелся. По дороге из Принстауна к дому приближался большой серый автомобиль.
— Поставь свое ведро, — сказал он дрожащим от возбуждения голосом. — Я пойду наверх. Стой здесь. Как только машина поравняется с домом, прыгай в нее. Не задавай никаких вопросов, ложись на пол, накройся тряпками и не вставай, пока машина не остановится.
Кровь ударила Джону в голову, ноги стали ватными.
— О Боже, — прошептал он.