— Москва как Москва. Все на месте. Только одна вещь меня удивила очень.
— Какая?
— Немцы.
— Что немцы?
— Прохожу по улице Горького, от площади Пушкина к Моссовету. Представляете?
— Ну-ну?
— Поравнялся с Леонтьевским переулком. Он оттуда весь, до самого конца, просматривается. В глубине немецкое посольство стоит. На посольстве — флаг. Огромный. Со свастикой от края до края. Я как увидел, аж дрожь по всему телу прошла. Фашистский флаг в самом центре Москвы!
— Да… да… да… — задумчиво протянул Слободкин. — Но в то же время что поделаешь — договор. Взаимное ненападение…
— Я политграмоту знаю, — оборвал Слободкина Кузя. — Договор. Ненападение. Насчет договора дело ясное. Заключен, подписан, ратифицирован. Но фашист есть фашист. И дороги пылят не случайно. Согласны?
— Согласны.
— То-то и оно. Но надо было еще видеть, как он висит, этот флаг.
— Как же?
— Трудно, братцы, и придумать что-нибудь более наглое. Древко торчит из стены горизонтально, — Кузя вытянул перед собой руку, — вот так. С него почти до самого тротуара — огромное полотнище. Всякий, кто проходит мимо посольства, должен низко наклонять голову, чтобы не задеть флага. Идут москвичи и словно отвешивают поклоны черному пауку.
— Ну, это ты уж перехватил! — воскликнул кто-то.
— Да нет же, ребята! Я спектакль этот разгадал сразу. Все у них тонко и точно рассчитано, как в театре.
— А наши?
— Ни один милиционер пальцем не шевельнет.
— Милиция тут ни при чем.
— Одним словом, удивило меня все это. Разозлило даже.
— Меры принял? — полушутя-полусерьезно спросил Слободкин.
— Принял.
— Какие же?