— Нет, — она тяжело вздохнула. — Те приходят позже.
Мы немного посидели в тишине, в то время как ураган продолжал бушевать и комната прогрелась. Я мог бы вечно держать её в объятиях, утешая, сделал бы всё, что в моих силах, чтобы прогнать её боль. Огонь начал угасать, и она отстранилась и вытерла свои глаза.
— В этой шубе становится уже слишком тепло, и мне не нравится плакать, заливая её всю слезами.
Чарли выдавила из себя улыбку, когда провела рукой вниз по гладкому меху.
— Вот так будет лучше для неё.
Я наблюдал, как она прячется от меня снова. Настоящая она — та, которая была ранена, пострадала, которую преследовала смерть её сестры — скрылась из вида. Чарли была сильной, намного сильнее, чем я когда-либо представлял.
— Извини, я на минутку отойду?
— Конечно, — я помог ей подняться на ноги, и она прошла в ванную и закрыла за собой дверь.
Я стопкой составил тарелки на камин, перед тем, как перетащить кресло из маленькой гостевой зоны сбоку и поставить так, чтобы подпереть им дверь. Довольный тем, что обеспечил нашу безопасность настолько, насколько это вообще возможно, я прислонил дробовик к стене, проверил барабан 9-ти миллиметрового и положил другой 9-ти миллиметровый на боковой столик. Затем я пошевелил угли в камине, раздувая огонь, и задумался обо всем, что она рассказала мне о своей сестре. Это вызвало у меня желание сжать её покрепче в объятиях и рассказать ей, как она была важна для меня, какое у неё доброе сердце.
Чарли вышла, у неё уже не было повязки на носу, и её лицо выглядело розовым, только что умытым и свежим.
— Я мог бы очистить твои раны.
— Я знаю, — она скинула с плеч шубу и подошла к шкафу. — Раз уж мы устроились здесь как дома, никто, полагаю, не будет возражать, если я позаимствую для себя пижаму, правда?
Я последовал за ней и наблюдал, как она заботливо повесила шубу на вешалку и убрала назад. Ну кто бы сомневался, что она так поступит.
Она открыла ящик, поморщив нос при виде склада белья, и открыла другой.
— Бинго, — Чарли достала футболку, со словом «pink», и соответствующие шорты. — Хотела бы я, чтобы здесь были штаны.
Она порылась в тех вещах еще немного.
— Да уж, какая досада, — я прислонился к дверной раме.
— Снимай свою рубашку, — она перебросила пижаму через свою руку.
— Что? — снова проявилась потребность заявить свои права на неё, которая почти захлестнула меня на кухне.
Она раздраженно фыркнула.
— Я имею в виду, иди в ванную и сними свою рубашку, чтобы я смогла осмотреть твоё плечо.
«Черт». Я, похоже, забывал о дыре от пули каждый раз, когда смотрел на неё, или когда я был рядом с ней, или, черт возьми, каждый раз, когда она приходила мне на ум, что было постоянно. Хотел бы я иметь лишнюю рубашку, которую она могла бы надеть. Было в этом что-то первобытное; как если бы надев мою одежду, она также стала носить мою метку.