— Тебе не обязательно уходить.
Печаль омрачила его красивое лицо.
— Я знаю. Это единственный способ…
— Нет, это не так! — я вскочила на ноги. — Мы можем поехать куда угодно. Быть кем угодно.
Он покачал головой и встал, пробормотав:
— Я шел по следу жертв даже в Мексику, убивал их, пока они в это время спали в лачугах вдали от настоящих городов. Я могу найти кого угодно, где угодно и убрать их. Рамон будет охотиться на нас, пока не получит награду. Это то, что делает его почти таким же опасным, как я. Мы никогда не останавливаемся, пока не убьем нашу цель.
У меня в голове помутилось, на душе скребли кошки; в отчаянии я проговорила:
— Если ты любишь меня, ты пойдешь со мной, и мы убежим.
Конрад подался вперед, так что мне пришлось вытянуть шею, чтобы заглянуть в его глаза; тогда он произнес:
— Я люблю тебя больше, чем что-либо в своей жизни. За тебя стоит умереть.
— Я пойду с тобой.
Он схватил меня за плечи, сжав с такой силой, что стало больно, и воскликнул:
— Ни за что!
— Я могу помочь. Я умею стрелять.
— Дело не в умении стрелять. Речь идет о готовности нажать на курок, несмотря ни на что. Каждый раз. Никаких вопросов, никаких угрызений совести, только кровь. Это не про тебя.
— Возможно, я смогла бы так, — произнося это, я не была уверена, так ли это, но я пыталась ухватиться за любую возможность, чтобы остаться с ним.
— Я не хочу, чтобы ты была такой. Только зная, что ты в безопасности, я смогу сосредоточиться на работе. Это мой единственный шанс выбраться живым. Тебе нужно уходить.
Куда бы я ни повернула, у него были аргументы; кирпичная стена, которая медленно складывалась, чтобы разделить нас.
— Мне нужно знать, что ты уйдешь, когда придет время, — с этими словами он взял меня на руки и отнес к кровати, осторожно положил и навис надо мной. — Я не могу сделать это, если ты не пообещаешь, что будешь жить счастливой жизнью.
— Я не могу без тебя.
— Можешь, и я сказал тебе, что найду тебя.
— Хватит врать! — моя душа, как ткань, казалось, разрывалась на части, лезвия бритв скользили по ее поверхности. Слезы щекотали мои уши, пока Кон пытался вытереть их. — Ты больше не вернешься.