Вскочив с дивана, бывший координатор сунул лапищи в карманы кожаной куртки и прошелся до соседней стены. Вернулся обратно.
— Напиши ему, что я пришлю ему нашу неразлучную парочку, — строго сказал он охотнице. — Завтра!
— Близнецов? А кто тогда будет западным районом заниматься? — спросила Лена. — Там больше и нет никого.
— На западе, вроде, потише стало, — устало произнес Борода.
— Да фиг там, — бросила охотница. — Просто мы не знаем о том, что происходит на самом деле. Даже обычные полицейские сводки читать некому.
— Не знаем, — печально согласился Гриша. — Ни черта не знаем. Не хватает людей. А нечисть оборзела. Как с цепи, гады, сорвались, чувствуют безнаказанность. И это только начало, только начало…
— Хватит каркать, — разозлилась Лена. — Накаркаешь еще, черт бородатый. А я говорила, нечего отсылать первый десяток охотников в деревню.
— Так было нужно, — отозвался Борода. — Лен, ну нельзя Даше в одиночестве. Ее должны прикрывать. И то, что мы смогли выделить ей только десяток — настоящее позорище.
— Позорище это то, что у нас людей не хватает, — тут же отозвалась охотница. — Разогнал всех по углам! Надо всем вместе держаться. Единым кулаком. А не распыляться.
— Ты прости, — примирительно сказал Борода. — Прости, что я отправил твоего Петра Николаевича с ними. Но ты же сама видела, он же лезет вперед, как очумелый знаменосец. Грудью на амбразуру. В каждую щель, в каждую бочку — затычкой. Так и до беды недалеко.
— Знаю, — отрезала Лена и помрачнела. — Видела. Суетится он много. Хочет все и сразу, прыжком и в дамки. Пыла у него на десятерых хватит. Как понял, во что ввязался — не дрогнул. И потом не пожалел. Загорелся он охотой, всю душу вкладывает. Но как-то… Слишком сильно. Даже Кобылин так не ярился. Лешка бы не суетился, порядок навел бы за два дня во всем городе. И он…
Лена замолчала и нахмурилась. Григорий задумчиво почесал бороду.
— Ты, Лен, не обижайся, — сказал он. — Но я тебе один умный вещь скажу. Ты пореже Кобылина поминай при Петьке. А то он и на луну пешком залезет, чтоб бывшего героя обскакать.
— Да я! — вскинулась Ленка. — Ты что такое несешь! И как его не вспоминать, ты сам заставляешь просеивать все новости! Я сутками копаюсь в происшествиях регионов. Ну, нет его следов там, нет! Сгинул он, с концами, все. Ушел в эти самые, как ты выражаешься, жнецы! Нет его больше! Доволен?
— Ушел, и вдоль дороги с косами стоит, — задумчиво протянул Гриша, наматывая клок бороды на толстый палец. — Есть он, детка. Его не может не быть. Но кто он сейчас, чем занят и как выглядит — пес его знает. Мало что про жнецов известно. Ой, как мало. Но он — есть. Вопрос лишь в том, увидим ли мы его еще хоть раз. А если и увидим — то не в тот ли самый момент, который мы все так стараемся оттянуть.
Ленка захлопнула ноутбук, встала и обложила оторопевшего Григория таким отборным загибом, что тот попятился.
— Сволочи вы все, — сделала, наконец, вывод охотница. — Все.
— Кто — все? — севшим голосом переспросил Гриша.
— Мужики. Все сволочи.
— Подтверждаю! — пропел звонкий голос от дальней стены и Борода резко обернулся.
Из темноты ему навстречу выпорхнула хрупкая девица с острым носиком и огромной копной рыжих волос, завивавшихся колечками. Григорий насупился и сунул подмышку пистолет, выхваченный секунду назад. И не забыл пробормотать под нос пару нелестных слов про соплюх, с которыми приходится работать.
Вера подошла к подруге, тихо заворковала, успокаивая ее. Борода, не желая вслушиваться, отошел в темноту, насторожено поглядывая по сторонам. И не ошибся — следом за подругой появился Вадим. Высокий, широкоплечий, с мощным покатым лбом и большой челюстью он походил на карикатурного вышибалу. Гриша знал, что этот облик не случаен. После укуса оборотня Вадим едва выжил. Он долго болел и как все зараженные, не мог контролировать свои обращения. В конце концов, подземникам удалось как-то вылечить его и превратить его в подобие настоящего, урожденного оборотня. Но к своему бывшему человеческому облику Вадим так и не вернулся. Тощий и невзрачный проводник, получивший власть над своим телом, всегда останавливался в шаге от полного превращения, принимая облик здоровенного громилы, в котором все еще скользило что-то волчье. Борода был на сто процентов уверен в том, что Вадим нарочно оставляет себя в таком виде. Но не мог его за это осуждать.