Работу обеих спецслужб возглавляют резиденты, которых на профессиональном жаргоне называют «резаками». Они обладают правом шифрпереписки с Москвой. Причем резиденты вовсе не обязаны ставить в известность посла о сути передаваемых сообщений — это вопрос только их доброй воли и хороших отношений с главой советской дипломатической миссии. В тех посольствах, где дружба не задалась, у главы дипкорпуса всегда имеется повод для тревоги: а вдруг оперативники накопают и передадут в свое ведомство нечто такое, за что МИД врежет так послу — до конца дней своих останешься «невыездным»!
…Представительские расходы в разведке называются оперативными. Без них не обойтись — кто из иностранцев не любит поесть-попить задарма?
Кстати, бюджеты резидентур КГБ и ГРУ просто несопоставимы с мизерными бюджетами посольства или торгпредства. Кроме того, они в любой момент могли быть пополнены новыми крупными ассигнованиями из государственной казны, если в том возникала реальная потребность. Стоило резиденту лишь запросить энную сумму на подкуп какого-либо влиятельного должностного лица или на приобретение важной секретной информации, как необходимые средства безотлагательно оказывались в распоряжении резидентуры.
Деньги всегда выдает резидент, дотошно расспросив оперработника, где и с кем он собирается встретиться, в какую сумму предполагает уложиться и что намерен «принести в клювике».
После проведенной встречи с объектом заинтересованности, сотрудник, ее проведший, составляет служебный отчет и прикладывает чек того заведения, где проходили оперативные посиделки.
…Зарплата наших чекистов всегда приравнивалась к окладам дипломатов. То есть если оперработник числится первым секретарем посольства, то и платят ему согласно его «крыше».
За выслугу лет, звание, риск и за другие «накрутки» деньги выплачиваются только на Родине, хотя бойцы невидимого фронта в странах с повышенной разведактивностью испытывают значительно больше неудобств, нежели «чистые» дипломаты.
…Прослушка, просветка и «наружка» всегда осложняли жизнь нашим разведчикам и членам их семей. Удалось оторваться от «хвоста»? — Сразу же покорежат машину, чтобы не наглел. Или найдут способ по своим каналам «капнуть» прямо резиденту, что его подчиненный, мол, неумеренно «квасит» по выходным, а в рабочее время шляется с женой по магазинам.
Этими «шуточками» всегда грешили «топтуны» из ФБР, самые капризные филеры из всех закордонных спецслужб. За примерами далеко ходить не надо.
Допустим, известно, что в два-три часа дня у них должна состояться пересмена. И надо дать им это спокойно сделать, ибо уже за час до передачи «эстафеты» другим бригадам наружного наблюдения они пребывают в расслабленном состоянии, когда нет сил и желания за кем-то гнаться, да и вообще напрягаться. Упаси Бог пропасть в этот момент! В лучшем случае, поутру наш разведчик обнаружит разбитые фары у своей машины, в худшем — скрутят крепежный болтик на одном из передних колес, и на скорости в 70–80 км/час ты улетишь в тартарары…
…Только отдельные представители элиты советской разведки за границей предпочитают употреблять виски и прочее иностранное пойло. Да и то чаще всего потому, что «косят» под своих западных коллег.
Рядовой разведчик регулярно пьет за границей виски только ввиду безысходности: спиртные напитки он покупает по дипвыписке, что дешевле, чем в местных магазинах, а водку заказывает по дипкарточке реже и в меньших количествах, чем джин или виски. Приобретенная же в посольской лавке водочка обычно бережно хранится у него дома, дожидаясь визитеров из числа иностранцев, или наступления Рождества, когда принято одаривать, а скорее, опаивать нужных и полезных знакомых…
…Ни одна разведка в мире по вполне понятным причинам никогда не одобряла разводов своих сотрудников. И раньше, и сегодня все без исключения чекисты выезжают за границу, только будучи женатыми, хотя жена может и не сопровождать разведчика в краткосрочной командировке. Если планируемое пребывание разведчика за границей превышает шесть месяцев, то присутствие рядом его супруги обязательно. Впрочем, нет правил без исключений, особенно, когда речь идет о стажерах…
Вена. 31 декабря 1952 г. Новогодний прием в советском посольстве.
Передвигаясь по залу между степенными дипломатами и торопливо снующими официантами, стараясь не попасть на глаза резиденту, Петр с ненавистью рассматривал возвышавшиеся на столе горы салатов из крабов, красной и черной икры, ломтей осетрины, лососины и других разносолов.
Седые макушки «московской» терялись в гуще черносургучных головок «киндзмараули», «хванчкары» и «мукузани» — в послевоенные годы считалось хорошим тоном подавать вина, на которых, по замыслу устроителей приемов, был настоян победоносный дар Генералиссимуса.
Изобилием экзотической снеди и грузинских вин советские дипломаты под флагом традиционного русского хлебосольства должны были упоить и укормить коллег из приоритетных государств.
Это был второй дипломатический прием в заграничной жизни сотрудника Главного разведывательного управления Генштаба Вооруженных сил СССР подполковника Петра Семеновича Попова, прибывшего в венскую резидентуру ГРУ на стажировку. Первый состоялся в ноябре 1952 г. по случаю 35-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Тогда у Попова впервые возникло острое чувство мести в адрес своих преуспевающих коллег.
Сегодня вечером он, наконец, осмыслил глубину пропасти, пролегавшей между ним, экс-фронтовиком, и этими лощеными крысами, отъевшимися в тыловых норах, укрывшись за спинами своих влиятельных папиков…
С раннего детства Петр был маниакально озлоблен на окружающий его мир, и как всякий хронический неудачник, патологически завистлив.
Новичок в разведке, Попов попал в ГРУ благодаря высокой протекции генерал-полковника Ивана Серова, у которого во время войны состоял порученцем и по совместительству собутыльником.
Он не обладал ни чутьем, ни воображением — качествами, необходимыми оперативному сотруднику. Единственным и последним его достоинством было то, что он уцелел под бомбами и снарядами на фронтах Великой Отечественной.