Все время, пока он, пыхтя, как Винни-Пух, устраивался у соседней двери, водитель сидел неподвижно, напряженно поглядывая на Ваньку в зеркало.
— Так куда ты едешь? — повторил тот свой вопрос.
— В Корнеевку, — дрожащим голосом сказал водитель. — Это тут, недалеко.
— Зачем?
— К теще. Болеет теща-то… Вот жена котлет навертела, лекарств набрала, ну и отправила меня с утра пораньше, а то мне вечером в ночную…
Последнюю фразу водитель произнес чуть ли не доверительным голосом, словно своему, и это Ваньке не понравилось.
— Значит так: слушай новую установку. В Корнеевку мы не едем, а отправляемся в город.
— Как — в город? — испугался водитель.
— Так. Отвезешь меня и потом можешь дуть на все четыре стороны, понял?
— А теща как же? Она болеет, и жена ей позвонила… Ждет ведь теща-то…
— Не сдохнет твоя теща, — грубо сказал Ванька. — ЦеУ получил? Вот и выполняй! И это… дай-ка сюда свой мобильничек.
Водитель трясущейся рукой вытащил из кармана телефон и тут же уронил его на пол. Видимо, направленное в затылок автоматное дуло бедного мужика невероятно нервировало.
Вот лошара! Ванька фыркнул, и в тишине салона это прозвучало хуже выстрела.
Получив телефон, он сунул его в карман, и приказал:
— Поехали. Чего стоим-то?
— А вы стрелять не будете?
— Ты меня не беси, тогда не буду. Давай-давай, время идет…
«Москвич» неохотно, рывком двинулся с места и, постепенно набирая скорость, поскакал вперед. Несколько минут водитель еще поглядывал на пассажира, но потом, слегка успокоившись, сосредоточился на дороге. Ванька тоже расслабился и даже автомат опустил. В воздухе витал густой мясной дух. В животе вдруг заурчало. Ванька вспомнил, что последний раз ел на ужине, в восемь вечера, и торопливо наклонился вперед. Увидев на переднем сиденье набитый пакет, быстро перетащил его к себе. Водитель дернулся было, но все же благоразумно промолчал.
Полиэтиленовый мешок с лекарствами Ванька небрежно бросил обратно на сиденье, а вот пластиковый контейнер придвинул ближе и, нетерпеливо матерясь, стал отдирать тугую крышку. Сорвав ее, он схватил большую, еще теплую котлету и с наслаждением откусил половину. Котлета провалилась внутрь, рухнув в желудок тяжелым комом. Застонав от удовольствия, Ванька доел ее и даже жирные пальцы облизал. От водителя с его интеллигентным, если не сказать перепуганным, лицом он не ждал подвоха. Сразу было понятно, что тот рохля и трус. Вон, теще жратву везет. Настоящий мужик на его месте послал бы тещу лесом вместе с ее болячками, а этот… наверняка подкаблучник. Таких нисколько не жаль.
Сидеть в тулупе было жарко. Аккуратно, готовый в любой момент вновь поднять автомат, Ванька вытащил руки из рукавов, и, сняв тяжелую овечью шкуру, остался в одной подстежке от бушлата. Под нервные взгляды водителя он съел еще две котлеты, а потом опять полез в пакет. На дне лежала початая бутылка недорогой водки, успевшей нагреться. Открутив крышку, он хлебнул прямо из горлышка, морщась от отвращения.
О, как шибануло! Ванька часто задышал, вытер рукавом выступившие слезы и торопливо откусил от последней котлеты, а потом снова отхлебнул из бутылки, чувствуя, как в животе разгорается подзабытое за полгода службы пламя.
Водитель протянул руку и включил магнитолу, откуда грянуло что-то непонятное, классическое, с трубами и скрипками, совершенно неинтересное. Ванька вздохнул: чего можно ждать от вшивого интеллигента? Явно не «Бутырки» с их мужественными песнями про тюрьму, зону и тоску по родному очагу. Вечерами парни собирались в красном уголке и включали «Радио Шансон», где частенько передавали вот такое, со слезой, исполняемое хриплыми голосами. После этого тоска усиливалась неимоверно, как сейчас. Чтобы заглушить ее, Ванька сделал еще один глоток.