— Гравитация там, наверху, та же, что и здесь внизу? — спросила Венера. Если она составляла стандартное g, они не смогут пошевелиться.
Одесс решительно потряс головой.
— Вы можете прикинуть угловую скорость отсюда. Мы скинем наше тяжелое облачение и наденем городскую одежду, как только окажемся наверху.
— Почему не сменить их тут, внизу? — озадаченно спросила она.
Одесс вытаращился на нее в изумлении. Он точно так же пялился вчера, когда его только что представили. Мосс привел Венеру в офис Одесса — чулан-переросток, который заставил ее задаться вопросом: исключение ли тут сорочий стиль Диамандиса, или скорее правило? Одесс многие годы, возможно, всю жизнь набивал крохотное пространство безделушками и обломками, которые, скорее всего, имели смысл лишь для него одного. В чем важность этого непарного башмака, водруженного, словно трофей, и удостоенного собственной маленькой ниши в стене? Мог бы кто-нибудь прочесть поблекший текст на сертификатах за его стулом? Кто скалится из полутьмы над головой — какая-то абстрактная композиция или мумифицированные останки неизвестного животного? Повсюду стояли стопки книг, а за свернутым тюфяком пошатывалась трехфутовая горка посуды.
Первые слова Одесса адресовались Моссу, не Венере:
— Вы ожидаете, что мы примем эту … эту, со стороны, в нашу среду?
— Это р-разве не то, чем вы з-заняты? — спросил Мосс. — Х-ходить на ту сторону? — Вздрогнувшая Венера бросила на него косой взгляд. Кажется, за этими стеклянными глазами все же был кто-то живой.
— К-кроме того, б-ботанистка это велела.
— О боже. — Одесс склонил голову на руки. — Она думает, ей теперь все позволено.
Любое легкое отклонение от распорядка или обычая повергало Одесса в панику. Само присутствие Венеры напрягало его, хотя прочие члены делегации трогательно радовалась знакомству с ней. Они бы пировали до рассвета, если бы она не упросила отпустить ее пораньше, упирая на то, что еще не видела комнаты, в которой предположительно будет спать весь остаток жизни.
Эйлен, Мастер Мер и Весов, показала Венере на клетушку чуть в стороне от длинного, заставленного шкафами офиса делегации. Помещение со стенами из беленого камня насчитывало семь футов в длину, семь футов в ширину — и в высоту почти двенадцать футов. Тут нашлось место для кровати и маленького столика. Никаких окон.
— Можешь держать свой сундук под кроватью, — сказала Эйлен, — когда он у тебя появится. Пока что можешь вешать одежду на те колышки.
И это все. Если бы Венера была склонна симпатизировать прочим людям, она бы огорчилась при мысли, что Эйлен, Одесс и другие принимали подобные условия существования за норму. В конце концов, они, скорее всего, родились и выросли в таких крохотных каморках. Площадками для игр им служили пыльные служебные коридоры, их школьными комнатами были оконные ниши. И все же, в отличие от других граждан Лириса, они были людьми привилегированными: как членам делегации им разрешалось видеть что-то за пределами их стен.
Пока Одесс брызгал слюной и пытался объяснить, почему традиция требует, чтобы они поднимались к Малому Спайру в полной церемониальной сбруе, Венера наблюдала, как солдаты укладывают свой драгоценный груз на платформу. Когда вся делегация собралась на борту, они подняли со всех сторон поручни (к ее облегчению) и один согнулся, обследуя архаичную машину. Вот это ее действительно интересовало.
— Если мы все готовы, то споем Гимн Вознесения, — многозначительно произнес Одесс.
Венера оглянулась.
— Споем что?
Ему как будто дали пощечину — но Эйлен положила на его плечо руку.
— Мы ей про него не рассказывали, так откуда ей знать?
— Каждый в Спайре может видеть, как мы поднимаемся, слышать, как... — Он понял свою ошибку. — Ах да. Настоящая иностранка. — Встряхнувшись, он положил обе руки на поручень и надул щеки. — Тогда слушай и учись обычаям цивилизованного общества.
Пока они пели свою недлинную песенку, Венера следила за солдатом, заводящим неуклюжую крутильную машину. Ее стрекочущий рокот немедленно заглушил миниатюрный хор, на что хор не обратил внимания. Колесо повернулось, охватывая трос, и платформа осторожно двинулась вверх.