Михаил засмеялся, погрозил ей пальцем:
— Хитрая. На всех языках будет четыре. Математика.
Ксения бросила лист на землю:
— Ты и впрямь умный.
Они снова молчали. И снова Михаил мучительно подыскивал тему для разговора.
— Вечер вроде холодный, а жарко чего-то, — наконец выдавил он, но Ксения ничего не ответила, и Михаил приуныл. Скосив глаза, Ксения разглядывала его. Он был не то что некрасив, нет, в лице его была даже некая «приятность», как сказала Прасковья Григорьевна, но Ксении он почему-то напоминал Дармоеда: такой же костлявый и так же смотрит жалко, заискивающе, будто выпрашивает кусок хлеба.
Неожиданно Михаил хлопнул себя по щеке — это он комара убил — и обрадованно сказал:
— Ишь комар какой, крови-то насосался.
Ксения хихикнула.
— Чего ты? — спросил Михаил.
— Да так…
— Нет, причина была, скажи.
— Ты ж обидишься.
— Не обижусь, скажи.
— Худой ты очень, брат. Вот я и подумала, какая ты добыча для комара.
Михаил не обиделся, засмеялся.
— Это правда. А раньше я знаешь какой был? Во, — Михаил надул щеки, — не то чтобы толстый, а упитанный.
— Как поросенок, да?
— Ты не смейся, — с упреком сказал он, — это я ради веры таким стал. Бог меня от страшного греха спас. Я ведь сирота — ни отца у меня, ни матери. Один. Вот бог меня и жалеет, приглядывает за мной. Как что мне захочется, — помолюсь, и господь обязательно исполнит мою просьбу. Это уж точно. Вся наша община знает, вот мне и уважение. Вчера я об одном деле молился, — Михаил многозначительно посмотрел на Ксению, — чтоб мне счастье было с одним человеком, и не сомневаюсь, бог все сделает, как прошу.
Ксения поняла его намек, и сердце ее сжалось.
— О каком это человеке ты говоришь? — спросила она.
— Так, есть один человек.