– Как же, расходитесь... - передразнил из толпы какой-то смельчак. - Α что коли эти супостаты завтра к нам наведаются? Вы как хотите, господин шерх, но мы спать спокойно не смогём, пока вы ентого марьяка не изловите.
– Нет никакого маньяка, – устало вздохнул ворнет. – Градоначальник ваш сам дел наворотил и сбежал от наказания... И чего я, дурак такой, не додумался к его дому какую-нибудь охрану приставить?
– Как убёг? – всполошился народ. - Как наворотил? Наворовал, что ль? Так разве ж из-за такой малости... Α куда убёг-то, господин шерх, река ж стоит плотно, да и рыба-солнце на выходе из лагуны всё чаще стала появляться...
Ворнет скрипнул зубами и нехорошо посмотрел на последнего говорившего. Тот немедля смутился и, что-то невнятно бормоча, спрятался за спины товарищей.
– Вот когда узнаю, куда и как, вам первому расскажу, – пообещал Кэйнаро. – Α теперь расходитесь по домам, а все вопросы прошу присылать мне в письменном виде в двойном экземпляре.
– На кой мoрг ему два экземпляра? - задумчиво протянула рядом со мной Рейка, и ей тут же ответил какой-то бойкий мужичишка, если мне не изменяет память, один из постоянных торгашей на марше:
– Ясно ж зачем! Одну бумажку к делу пришьёт, а вторую в нужнике положит. Начальству, девонька,тоже чем-то надоть подтираться...
Мы с Рейкой прыснули в один голос. А Кэйнаро бросил в нашу сторону предупреждающий взгляд и вновь исчез за дверью особняка. Что же касается народа,то он постоял-постоял, да и пошёл по домам, как выяснилось позже, писать челобитные новому начальству. И да, в двойном экземпляре.
Нет, ворнета Рити-на никто не избирал на осиротевшее место главы Красных Гор, и самопровозглашения тоже не было, но, как говорится, простой люд внял, оценил и воспылал любовью и уважением. Ну и, само собой, к концу седмицы Кэйнаро изгнали из Храма.
– Без oбид, мой мальчик, - передразнивал хранителя Или-са бездомный ворнет, сидя за столом моей кухни, - но здесь шесть сотен чистых дев, а у тебя по двадцать мужиков-просителей в день. Я было сунулся на постоялый двор, но... но все комнаты оказались заняты.
– Как заняты? - удивлённо заморгала я. – Кем?
– Да такими же бедолагами, как я, – ответил Кэйнаро. – Приехали по делам, а застряли тут до весны... В общем, я в усадьбу градоначальника переселился. Всё равно же пустует, а мне жить где-то надо.
Мы с Рейкoй незаметно переглянулись и сцедили в рукав по усмешке.
Живая вода свидетель, горожане и до этого-то к Кэйнаро дышали неровно, а после его переселения в дом на главной площади окончательно закрепили за ним звание главы, и теперь, помимо прочих дел, бедолага ворнет был вынужден разбираться с жалобщиками, кляузниками и просто любителями поболтать по душам.
И да, на марше с этого дня его стали называть иcключительно «наш» ворнет.
– Наш-то с утра всё вокруг мельницы рыскал, - громким шёпотом сообщал продавец шкур и ремней. – Прямо землю носом рыл... Хоть бы сказал, чего ищет-то, мы б, может, и подмогли.
Или:
– У нашего-то куртёнка совсем тоненькая, как бы не заболел малец... Что мы потом Королю скажем? Он нам двоих послал, а мы ни одного не уберегли...
К концу второй седмицы горожане благополучно забыли о временности Кэйнаро-на-Рити и свято верили в собственноручно сотворённую легенду о том, что его величество Король лично прислал в Красные Горы молодого ворнета.
– Мага и некрофила! – гордились им местные, а я потихоньку хихикала и не торопилась передавать Кэю этот спорный комплимент.
В общем, жизнь в Красногорье как-то плавно покатилась по привычной колее, и молодой ворнет на удивление ловко в неё вписался.
Всю ночь и весь день накануне памятного события шёл снег. Да не просто падал время от времени, а валил, не останавливаясь ни на секунду, так что ничего удивительного, что к вечеру второго дня народ высыпал на улицы города, вооружившись лопатами и шестами, чтобы сталкивать тяжёлые насты с крыш домов и расчищать дорожки. Среди добровольцев были и мы с Рейкой. Работа шла весело. В красных Горах люди вообще очень радели за совмėстный труд, который, как правило, перерастал во всеобщее веселье, заканчивающееся обязательным застольем.