Коротко кивнув, я, хмурясь, признаюсь:
— Да, я вижу, что это был не самый продуманный план, но, Блейк, я с ума сходил, я должен был что-то сделать.
— Ешь, пожалуйста, а то все остынет, — Блейк пристально глядит на мою ложку до тех пор, пока я не набираю в неё рагу, а затем продолжает: — и что бы ты сделал, если бы там оказался Винсент? Потребовал бы меня освободить? Вызвал бы его драться один на один?
— Не знаю, — честно отвечаю я, откусив кусок. — Слава богу, его там не было, и поэтому пришлось договариваться с Тони Тигром. Может, в тот день удача была на его стороне, но если я его еще раз увижу…
Блейк бросает нож и вилку, которые, звякнув, летят в ее миску, и мотает головой:
— Нет! Ты больше не будешь делать никаких глупостей. Достаточно того, что по моей вине ты оказался вовлечён в этот кошмар. Если с тобой еще что-нибудь случится, я не смогу примириться сама с собой.
— А я не смогу примириться с собой, если в моей жизни не будет тебя.
Потянувшись вперёд, я беру ее за руки и перетягиваю к себе на колени. Мне необходимо чувствовать ее как можно ближе. К счастью, она не уклоняется, и передвигает за собой тарелку и стакан.
— Сегодня утром Рейз сказал мне, что Винсент вышел из укрытия и связался с ''Pakhanom''.
— С паха-кем?
— С ''Pakhanom''. ''Pakhan''. Анатолий Кабинов. Это русский аналог крестного отца, — как ни в чем не бывало, поясняет она. — Рейз сказал мне, что переговоры уже все равно начались, поэтому, я надеюсь, что скоро мы со всем этим покончим, и я буду свободна, как птица.
Со вздохом я прижимаюсь виском к ее виску и изо всех сил стараюсь обуздать вот-вот грозящую нахлынуть на меня дрожь.
— Блейк, мне не нравится этот план. Во-первых, я не понимаю, если тебя хотят использовать как приманку для Винсента, почему кто-нибудь из этих бандитов сам его не убьет? Почему именно ты должна это сделать?
Она молчит, полагаю потому, что у неё нет достойного ответа. И тут я касаюсь наиболее волнующего меня вопроса:
— Ты всерьёз считаешь, что после всего этого, при том, что тебе столько известно об их организации и этом убийстве, Кабинов позволит тебе просто уйти на все четыре стороны?
Скептически на меня поглядев, она раздумывает над моими вопросами, и у меня есть подозрения, что стресс и полученные во время похищения моральные травмы притупили ее способность анализировать ситуацию.
— Рейз дал мне слово, что я буду в безопасности. Он никому не позволит меня обидеть.
Спрятав голову в изгибе ее шеи, я трусь носом о ее гладкую, нежную кожу, перемежая ласки с поцелуями.
— Послушай, я понимаю, что этот самый Рейз хорошо к тебе относится, и понимаю, что я оказался здесь исключительно благодаря ему… Боже, словами не передать, сколько это для меня значит. Но он верен своей семье, сладкая девочка. Если все пойдёт не так, как задумано, мне что-то не верится, что между ними и тобой он выберет тебя.
Блейк ничего не отвечает, и вместо того, чтобы давить на неё с ответом, я принимаюсь кормить ее с ложки густым наваристым домашним супом. Я обожаю заботиться об этой женщине, обожаю давать ей все, в чем она нуждается, выполнять ее малейший каприз, и меня убивает, что в этой ситуации я не могу ничего исправить. Я, конечно, могу сообщить, и то весьма приблизительно, ФБР или Доэрти о ее местонахождении, но боюсь, что едва об этом станет известно Кабиновым или Риччи, нам всем будет несдобровать.
Я стараюсь не зацикливаться на этой мысли, но реальность такова, что пока мне или самой Блейк не удастся вытащить ее из этого дерьма, и как можно быстрее, весьма вероятно, что эта наша встреча может оказаться последней. Сама мысль об этом сводит меня с ума, лишает желания жить, потому что я не хочу прожить остаток жизни без неё. Я должен ее спасти. Это моя Блейк. Без неё я просто не смогу существовать.
После того как мы доедаем, Блейк спускается с моих коленей и моет в раковине посуду. Потом, вынув из одного из маленьких ящиков термос, она накладывает в него жаркое. А я могу лишь сидеть и смотреть на неё. Я ошеломлён теми чувствами, что испытываю к ней, особенно теперь, когда мне известно, что ей пришлось вынести.