И тут я брал первый аккорд: КУ-РУНГГГГ!
А Джимми, даром что в жизни кретин кретином, барабанщик от бога. И он подхватывал двойной дробью на днище металлического помойного бака, установленного на бетонной дуре: ЧОКА-ЧОКА!
Затем опять я бью по струнам — под одобрительный рев толпы. А Мидж глядит в публику с тем особым вызовом, который он подсмотрел у Джонни Роттена.
КУ-РУНГГГГ!
ЧОКА-ЧОКА!
КУ-РУНГГГГ!
ЧОКА-ЧОКА!
И опять я повторяю свой аккорд — только теперь жму ногой на педаль, и звук зависает, длится, длится — и давит на нервы, давит, и девчонки в толпе начинают визжать, а парни бесноваться в ожидании обалденного продолжения.
И тут Джонни начинает фигачить вступление — на помойном баке и настоящих барабанах. А потом — БОККК! — вдруг вступаем все мы, и публика без перехода оказывается среди песни «Парацетамольный рай» — про то, как злые дяди намеренно размягчают массам мозги алкоголем и наркотиками. Эту песню мы с Миджем накатали однажды ночью — бухие и нанюханные. Ирония последнего факта до меня дошла только через несколько лет, когда мое музыкальное боевое прошлое было уже далеко позади. Но в то время мы пели на полном серьезе, рвали себе связки и души! Так играли, словно от нас зависела судьба мира, готового погибнуть в следующие пять минут! Если вам во вкусу протополитический индустриальный агитпанк рок-н-ролл, то вам самое место на нашем концерте — круче никого не было!
После концерта мы хорошо надрались и опять заспорили о названии нашей группы. Два года уже играли, дураки, а всё еще препирались о названии!.. Как обычно, ритм-группа хаяла название последними словами.
— «Системайтис»! — пищал Эрик. — Полное дерьмо. В нем нет ни вот столько… этого самого… вы меня понимаете, ребята?
— Кто-то хотел поумничать, вот в чем проблема… — подхватил баском Джонни.
Мидж мгновенно сорвался на крик и перекрыл голоса их обоих:
— Сколько можно пиздоболить? Всё, проехали! Мы сто лет как пришли к согласию насчет этого сраного названия. Все согласились. И вы, вы тоже ни полсловом не возражали!
Что правда, то правда. Название предложил Мидж, но одобрили его по-честному, демократически, единогласным голосованием. Такие отпетые анархо-марксисты, как мы, только так и могли поступить!
— И все равно я считаю, что название дерьмовое, — зудил дальше Эрик.
— Кто-то определенно хотел поумничать, — опять поддакивал Джонни, — вот в чем проблема…
— Проблема в том… — вдруг раздался приятный женский голос в дверях.
Мы все разом повернули головы к выходу. В дверях нашей жалкой сортироподобной гримерной стояла прелестная брюнетка со своей кургузой подружкой — более робкой фанаткой, которая выглядывала из-за ее спины.
В руках брюнетки была пинта пива в пластиковой кружке.
Какое счастье, что у нас не было охраны, которая могла завернуть ту, которую в нынешнем рекламном письме «Ланком» ошибочно назвали миссис X. Шарки! Или… какое несчастье, что у нас не было охраны…
На самом деле к ней следует официально обращаться мисс X. Форман. А кончилось тем, что мы все стали звать ее Джордж. Догадываетесь почему? Из-за Джорджа Формана, конечно же! Эх, не пожив в том времени, не побывав в нашей шкуре, вам не понять нашего тогдашнего юмора!