– И похоже, скоро начну получать удовольствие. Это меня за прошлые грехи наказывают.
– Да какие у тебя грехи. Дура. Лучше скажи мне… – пыталась переключить подругу на другую тему Алису и не находила её.
– Что сказать? Эй, ты там не уснула?
– …с чем у тебя ассоциируется весна?
– Ну, с чем. Белые ночи, влюблённость, дача, рассада.
– Понятно, каждый сезон на те же грабли. Воскресенье выдалось скучным, она стояла у окна и слушала, как на деревьях лопаются почки. У девушки был абсолютный слух, когда она ждала его звонка.
– Любовь, ревность, одиночество, любовь, ревность, одиночество. Ты права, каждый год одни и те же грядки.
– Никогда никого не ревнуй, это делает тебя уязвимой.
– Я понимаю, у язвы свои взгляды на внутренний мир.
– Да, береги свой желудок. Все язвы и гастриты от этого.
– Сыра хочется, а он в мышеловке.
– Почём сыр в мышеловке?
– Ой, дорого. Ты сама знаешь.
– Что показывают? – сел я на колени к жене и обнял её шею. В руке её вместо пульта была телефонная трубка, которая все ещё хранила тепло состоявшегося разговора.
– А, ерунда всякая. Ты как так незаметно пробрался?
– Интересно?
– Тяжеловато.
– Ты про меня или про фильм?
– Про обоих.
– А что за кино?
– Ничего нового. Он смотрел на неё так долго, так испытующе, что бедняжка успела за это время влюбиться, остыть и даже возненавидеть.
– Счастье слишком быстро входит в привычку, войдёт, покрутит своим розовым хвостом, а тот возьми и отвались. Приделывай его обратно, не приделывай, всё б/у.