– А ты как думаешь?
– Я не думаю, я звоню.
– Герой. Как мне любить тебя?
– Да какое это имеет значение. Главное – меня, детка.
– Я прошу тебя об одном, не называй меня деткой.
– Хорошо, крошка.
– Ты неисправим.
– Какая шикарная у тебя душа! Чувствую себя в ней, как в тёплой постели.
– Как же ты мне надоел. Посмотри, на кого мы стали похожи.
– На кого?
– Друг на друга.
– Ты лучше.
– Я буду лучше, но мне нужно страну с любопытным солнцем, которое будет постоянно подглядывать за мной.
«У неё, конечно же, были свои тараканы в голове. Однако уничтожить их значило потерять свою привлекательность».
– Знаешь, что самое ценное. С тобой мне всегда хотелось быть женщиной.
– То есть?
– Ты всегда понимал, когда мне хотелось. – «Он всегда был моим датчиком, который определял степень шизофренизма общества и меня в целом», закрепляла свои слова мысленно Шила. «Если мне за него становилось неудобно, значит я была таким же, как и все, равнодушным, закрытым, убогим членом этого самого общества, неспособным идти к другим измерениям, кроме веса, роста и счёта в банке». Больше всего её беспокоило, что она, независимая и самодостаточная, была к нему неравнодушна, понятия не имея, каким асфальтом можно было устранить эти неровности души.
– Конечно, всё время быть придавленным впечатлением от твоей груди.
– Ты хоть когда-нибудь можешь быть серьёзным?
– С тобой нет, не могу. Твой воинственный дух меня веселит.
Он шептал ей что-то на ухо, словно в микрофон, а она только улыбалась тихо, словно заворожённая публика.
– Давно ко мне не подходили так близко.