Сам в отставку подаст
Мертвецов судья,
Велемудрый царь
Критских ста городов!
Колотите в грудь
Себя, в горести,
Вы, продажный люд,
Адвокатишки,
И поэтики
Желторотые!
А уж паче всех
Шулерам рыдать,
Что его на костях
В лоск обыгрывали!
Клавдию очень понравилось, что его хвалят. Он бы и еще послушал, но Палфибий богов подтолкнул его и, закутав ему голову, чтобы кто-нибудь, часом, его не узнал, повел его Марсовым полем. Там между Тибром и Крытой улицей провалился он в ад.
Вольноотпущенник Нарцисс, через какую-то кратчайшую лазейку, успел таки проюркнуть вперед, чтобы принять своего патрона, — и, при его приближении, выбегает франт-франтом, как и следует человеку, который кончил жизнь свою на водах, и говорит:
— Ах, неужели боги удостоят быть вместе с человеками?
— Ну, не проклажайся, — оборвал Меркурий, — марш вперед и доложи о нашем приходе.
Нарцисс хотел было еще малую толику польстить господину своему, но Меркурий снова прикрикнул на него, чтобы поспешил, и, так как он все еще мялся, то подогнал его жезлом. По такому приказу Нарцисс помчался быстрее [ветра]. Дорога под гору, катись себе вниз [шаром]. Поэтому, даром что был подагрик, он, в одно мгновение ока, очутился у врат Адовых, где лежал Цербель или, как зовет его Гораций, bellua centiceps (стоглавый зверище). Он вскочил, заметался и престрашно ощетинил косматую шерсть свою. Нарцисс малость оробел: он был большой любитель маленьких беленьких комнатных собачек, а тут вдруг лезет на тебя черная косматая псина, с которой, конечно, не обрадуешься встретиться впотьмах. [Тем паче поспешил] он крикнуть, что было голоса:
— Изволит жаловать Клавдий Цезарь!
И, в тот же миг, выбежало множество людей, и все они, отбивая такт в ладоши, дружно запели:
Εδρηϰαμεν, σνγχαιρομεν.