— Не отказывайтесь, — сказала она, — лишь потому, что боитесь застудить голову. Я решила в одночасье вернуть вам все, что отняла у вас Англия. Возможность упускать нельзя. Мистер Икс и мисс Зет уже идут по следу, и к тому же, принимая во внимание возраст мисс 97, у нас нет времени ждать.
Мистер Икс и мисс Зет — сенсационнейшие английские романисты. Итак, речь шла о сюжете для романа. Я попросил объяснений, в чем мне было отказано; вместо этого, миледи прибегла к своему божественному дару красноречия, до крайности возбудив мое любопытство.
— Вы доверяете Вальтеру Скотту? — спросила она. — Он был страстным поклонником «Удольфских тайн» и написал биографию миссис Анны Радклиф. Вы слышите: сам Вальтер Скотт! Сам Диккенс нанес визит мисс 97! В те дни ее звали мисс 94, ибо она меняет имя каждый год, на Рождество. Мне доводилось слышать немало рассказов о приключениях, но ее история так необычна…
Что было делать? Я сдался, и мы отправились в путь. Переправа была кошмарной; я до сих пор содрогаюсь, вспоминая о ней. Все демоны ветра и моря играли с нашим пакетботом, словно с каучуковым мячом. На следующий день мы выехали из Лондона по Северо-Западной железной дороге и переночевали в Стаффорде. Наутро экипаж миледи повлек нас по заснеженной равнине к гористой части графства, примыкающей к Шропширу. Вечером мы обедали в замке.
Во время путешествия я узнал следующее.
Мы находились в родном краю мистера и миссис Уорд, родителей женщины, завоевавшей известность под именем Анны Радклиф. Мисс Девяносто Семь, собиравшаяся через три года отметить свое столетие, была троюродной сестрой Уордов. Она жила в коттедже, расположенном на холмах, в полутора лье от замка миледи. Этот коттедж долгое время служил домом для ее прославленной родственницы.
Эпитет «прославленная» я употребляю не случайно и готов отмести любые упреки в гиперболе. В свое время Анна Радклиф пользовалась всемирной славой, и ее черные фантазии были на таком пике моды, о каком могут только мечтать наши наиболее успешные современники. Они очаровывали всех, от обитателей скромных деревенских коттеджей до гордых владельцев особняков. «Удольфские тайны» выдержали в Англии двести изданий. Во Франции книга переводилась несколько раз, и в Париже вышло сорок изданий только одного из переводов. И то было не кратковременное увлечение: в наши дни лихорадка спала, но «Удольфские тайны» и «Исповедальня кающихся, облаченных в черное» продолжают потрясать воображение тысяч молодых людей.
Итак, мисс 97 знала о пережитом Анной Радклиф; эту историю ей поведала сама миссис Радклиф лет семьдесят назад. В тех местах упорно поговаривали, что именно эти события наделили спокойный и довольно веселый нрав Анны Радклиф той жуткой мрачностью, что была свойственна ее сочинениям.
Вальтер Скотт был смутно знаком с упомянутой историей, как свидетельствует его письмо от 3 мая 1821 года к издателю Констеблю, где содержатся нижеследующие строки:
«Что касается рукописи „Жизнь Анны Радклиф“, то я задержу ее доставку до следующей моей беседы с мисс Джебб, в которой надеюсь почерпнуть занимательные подробности весьма особого свойства. Эта дама, говорят, хранит не просто секрет, но „любопытную тайну“, которая придала бы большой интерес нашему повествованию…»
Мисс Джебб была не кто иная, как наша девица 97; ко времени встречи с Вальтером Скоттом она уже прожила на свете сорок пять весен. Как и все англичане, она испытывала слабость к знати, и миледи убедила ее отвергнуть притязания «простонародных» и вульгарных романистов наподобие мисс Зет и мистера Икс.
На следующий день после нашего прибытия, выдавшийся пасмурным и холодным, миледи сразу после завтрака заставила меня сесть в карету. Мы ехали с полчаса, затем остановились перед выкрашенными в зеленый цвет деревянными воротами; за ними виднелся довольно респектабельный старинный коттедж. С трех сторон высились холмы, но с юга открывался вид на веселый сельский пейзаж.
Мы вошли в просторную, учитывая размеры дома, гостиную с несколькими портретами и рисунками в желтых деревянных рамах на стенах.
В углу у печки сидела тощая, длинная старуха. Ее фигура напомнила мне птицу, не скажу точно, какую, но уверен, что видел такую у торговцев чучелами. Нос у нее был остер, как бритва, а круглые глаза казались сонными.
— Как вы поживаете, Джебб, дорогая? — ласково спросила Миледи.
— Неплохо. А вы, ваша светлость?
Я огляделся, стараясь понять, кто говорил. Но в комнате, кроме нас троих, никого не было. Мисс 97 была прирожденной чревовещательницей. Ее голос огибал нас и словно доносился сзади. Последние остатки ее красоты, быть может, развеялись в прошлом, но силы она сохранила.
После того, как миледи представила меня, мы уселись, и голос мисс 97 благожелательно обратился ко мне с другого конца гостиной:
— Француз, месье, храбр и переменчив, итальянец хитер, испанец жесток, немец тяжеловесен, русский груб, англичанин весел и щедр душой. Она любила французов.
Мисс 97 воздела глаза к потолку, произнося «Она» — слово это в ее устах, сопровождавшееся благочестивым взглядом, всегда означало Анну Радклиф.
Приведенная выше фраза, которая была мне, к сожалению, незнакома, являлась цитатой из «Сицилийского романа», второго произведения, написанного Ею.
— Какой стиль! — воскликнула миледи. — Какая глубина!