Поначалу вспоминали былые битвы и походы, затем с ратных дел перешли на интриги при государевом дворе, но чем больше было выпито, тем чаще разговор заходил о бабах. У всех троих были немалые семьи, и вопрос за кого сосватать своих дочек стоял, похоже, остро. Спорили о разных кандидатах, обсуждая их самих и родню до седьмого колена, вспоминая, кто из их предков, чем отличился и в каких чинах был. Под это дело уговорили кувшина три пива и множество разных закусок.
Под конец подали десерт: сладкую выпечку, фрукты, орехи, тертые в меду, вишневую сладкую наливку и прочие деликатесы. Заболоцкий с сожалением посмотрел на все это великолепие и, пощупав набитый живот, тяжело вздохнул — видать не рассчитал свои силы.
…
Среди ночи проснулся от зуда, разжег свечу, осмотрел постель, и точно — вши. Не царские палаты у боярина, однако. Там то их не было, впрочем, там лавка голая была, а тут две составлены, а сверху что-то вроде перины — вот в ней то у них и логово. Скинул на пол эту сибаритское излишество, стряхнул с себя насекомых и улегся на голое дерево. Больше живность не беспокоила.
С утра, наскоро перекусив, мы с толмачом пошли на рынок. Рынок невеликий, надо сказать, не Москва все-таки, но точильщик тут все же был. Арендовав за полушку его нехитрый агрегат, я примостил снизу точильного камня купленную тут же лохань с водой и начал доводить до ума бутылку из-под вина. Задача была непростая: осторожно, чтобы не треснула бутылка, сточить дно, так чтобы получилось что-то вроде стекла, как у керосиновой лампы, но за час с небольшим я с этим делом управился. После чего мы вернулись обратно и я начал собирать всю конструкцию воедино.
Вставив в горловину медного сосуда с широким дном и расширяющимся горлышком туго подогнанную по диаметру тарелку, с отверстиями для фитилей, я установил стекло. Затем закрепил на горлышке бутылки крышку с прорезями для воздуха. Снизу кольцами из толстой проволоки прикрепил три медные пластины, затем их загнутые концы просунул в заранее просеченные щели в верхней крышке. Осталось только заправить лампу маслом и испытать, впрочем, это дело лучше отложить до вечера, благо тронемся в путь только завтра. Ласкирев еще с вечера заспорил с Темкиным-Ростовским, чьи стрельцы лучше учены огневому бою. Так что после обеда у них намечаются показательные стрельбы, а такое зрелище я пропускать не хочу.
Не мешает и самому попрактиковаться, благо есть из чего — подарок Висковатого пора уже опробовать в деле. Заодно рука к оружию пусть привыкнет, чай не наган или маузер. Тут и рукоятка по-другому расположена и баланс не тот, так что тренировка не помешает. Для начала стоит проверить и возможно просушить порох, да и пуль отлить хоть с десяток. Что примечательно, ствол нарезной. С одной стороны точность стрельбы выше, но заряжать его намного дольше, чем гладкоствольный. Впрочем, давно уже пора разобраться с этим карамультуком, а то пылиться без дела, все руки не доходят.
Следующие полчаса я провел, изучая подаренное Иваном Михайловичем оружие. Мало того, что оно было нарезным, так ко всему прочему еще и казнозарядным. Да, именно так! В массивный казенный конец ствола вставлялась небольшая зарядная камора с приделанной к ней полкой для пороха. Причем калибр пули и каморы были чуть больше чем у ствола. Прочистил ствол, отлил несколько пуль и, выйдя во двор, немного пострелял. Качество местного пороха не впечатлило. С одной стороны он уже был гранулированным, хотя и без полировки, не говоря уже о графитировании, но вот состав, судя по нагару, содержал гораздо больше угля и серы чем тот, с которым мне приходилось иметь дело. Да и селитра явно не на все сто процентов калиевая.
Пистоль под такое зелье точно не заточен: нарезы забило после третьего выстрела, причем казенную часть ствола еще и свинцом. Пришлось опять чистить, чтобы как следует пристрелять оружие. Сама пристрелка особых проблем не доставила. Закрепив между двумя бревнами ствол, отстрелял по мишени две серии по три выстрела, и убедился, что мастер свое дело знал неплохо — с двадцати шагов пули ложились довольно кучно, не выходя за пределы мишени. С полусотни с трудом получалось попасть в бревно более аршина в обхвате, к тому же приходилось брать прицел прилично выше, сказывалась форма пули и довольно небольшой калибр вкупе с малым зарядом пороха. Навскидку не более сорок пятого, а дульная энергия, судя по отдаче с поправкой на вес оружия и пули, пожалуй, даже меньше. В общем, с таким на волка выходить опасно, не говоря уж про медведя, но по двуногим машинка рабочая, если стрелять саженей с пяти-шести.
Со скорострельностью тоже беда: сама замена каморы занимает всего ничего, но еще нужно взводить колесцовый замок и время от времени чистить ствол от нагара. Так что в промежутках между выстрелами даже одиночный лучник успеет утыкать противника стрелами до состояния ежика. Кстати, при чистке обнаружил забавное обстоятельство: нарезы оказались прямыми. Стало понятно, почему на расстоянии в полста шагов кучность так резко падала. В общем Висковатый, похоже, опять в своем репертуаре: нате боже, что нам негоже.
Единственное преимущество — от пули не увернуться, в остальном же это не оружие, а одно огорчение, особенно если учесть что порох запросто может отсыреть и подвести в самый ответственный момент. Впрочем, с этим можно в какой-то мере бороться хотя бы той же упаковкой заранее отмеренных зарядов в сверток из промасленной бумаги. Вот только ее дороговизна сильно напрягает, как и низкое качество. К тому же порох на полке все одно не уберечь.
К обеду окончательно убедился, что всученный дьяком подарок годится только чтобы передарить его кому другому или в крайнем случае продать: на ковре его роскошная отделка будет смотреться замечательно, да и застрелиться из него в случае чего вполне получиться. А вот позориться перед стрельцами с этим чудом я не хочу, да и не смогу, потому как после двух дюжин выстрелов замок перестал взводиться, а внутри что-то начало побрякивать.
После обеда наши стрельцы таки уделали охламонов местного воеводы с разгромным счетом, хотя в основной массе, на мой взгляд, стреляли и те и другие в основном не шибко хорошо. Стреляли поначалу с тридцати шагов в надетый на шест мешок, набитый сеном. Затем расстояние удвоили, после чего, никто из коломенских не смог попасть в нее ни разу, а из ласкиревских четверо отличились завидной меткостью. Один из них вообще не разу ни промазал. Когда в очередной раз перезаряжали пищали, я постарался рассмотреть процесс во всех подробностях и обнаружил таки причину снайперской стрельбы: в отличие от остальных, не сильно себя утруждавших, эта четверка "мушкетеров" заворачивала пулю в тонкую кожу и с усилием загоняла ее шомполом. В результате при выстреле бултыхание в стволе отсутствовало, и точность стрельбы была выше. Мало того, у остальных пули были отлиты абы как: не только облой на месте стыков половинок пулелейки не убран, литники, и те не отрезаны. Калибр стволов тоже удивил, мало того что он невелик, так еще и разный: от двух девятых вершка до одной третьей.
…
На следующий день отплыли из Коломны в Рязань, и хотя расстояние до нее всего на два десятка верст меньше, добрались за два с половиной дня. В отличие от Москва-реки, скорость течения Оки вдвое быстрее, да и изгибов у нее куда как меньше, так что большую часть пути шли под парусом, да при свежем попутном ветре. С другой стороны, напрямик от Москвы до Мурома чуть более трехсот верст. Если верить Сигизмунду Герберштейну, воспользовавшись услугами ямщиков, всего за трое суток можно преодолеть вдвое большее расстояние, а я уже больше недели потратил и при этом большая часть пути еще впереди.
По приезду Ласкирев пошел искать местного воеводу, князя Шемякина-Пронского, а мы с Заболоцким отправились в Торговый посад, чтобы прикупить зерна. Стрельцы половину хлебной выдачи в Москве получили, а оставшуюся им надлежало по отбытию в Казань в Нижнем Новгороде забрать, вместе с жалованием. А вот на посошную рать, ждущую нас тут хлеб стоит сразу закупить, одними деньгами сыт не будешь, да и дороже хлеб в Муроме. Хотя мне проще было бы серебром за работу рассчитаться, с зерном возни много, но случись неурожай и все — работа встанет. А ведь был он в 1553 году, не по всей земле Московской, но был. Вот только не ведомо мне, где именно и почему. Так что лучше подстраховаться.
Шли мы в обход, вдоль стен Рязанского кремля, на противоположную сторону от порта и Рыбацкой слободы. Месить грязь по городу я не захотел, а что ее там полно, сомнений не было, не Москва чай, да и в той бревенчатая мостовая тоже лишь местами была. Ходили и приценивались долго: зерно прошлогоднего урожая большей частью было прелое, порой даже с плесенью, и в малом количестве. Однако под конец повезло: в конце рядов стояли подводы Рязанского Духова монастыря. Товар был добрый, без изъяна, видать амбары не чета купеческим да крестьянским. Узнав сколько нам нужно хлеба, монах ахнул и посетовал, что на торг и двадцатой части того не привез, да и в амбарах почитай и половины не найдется. Я через толмача успокоил, мол, подождем, все одно людишек-то кормить надобно. Ежели ныне нет, так и не беда, как урожай новый поспеет, сразу и купим, что сейчас недоберем.
Завели разговор о цене. Сговорились по десять копеек за четверть ржи, да овес по семь копеек, а пшеница по двенадцать с полушкой, но с условием, что хлеб из монастырских амбаров заберем сами, благо нам все одно мимо них плыть. Последние слова монах произнес приглушенно, предварительно осмотревшись по сторонам, нет ли кого поблизости. Оно и понятно, с тех четырех с лишним сотен четвертей, которые были в наличии в амбарах, весовое, мыто да писчее шибко накладно выйдет, а тут можно и не платить. Ну и ладно, с меня-то вообще взятки гладки: суну ярыжке свою грамотку в морду и ручкой помашу.
А ведь немалая польза от такого документа, и соблазн адский: хоть сейчас вези хлебушек в Холмогоры, да продавай там втрое дороже. Купить сотни на четыре рублей и к осени почитай втрое больше вернешь! Да что там к осени, к тому времени и дважды можно успеть обернуться. Вот только сильные у меня сомнения, что Михайло Дмитриевич на такую аферу подпишется: прямой мужик, почти не подкупный, хотя до пива падок. Но все одно столько ему не выпить, да я и предлагать не буду, а ну как обидится, а мне с ним еще работать.
Оставив возы на попечение служке, монах повел нас к Ипатской проездной башне, за которой находился Свято-Духов монастырь. Игумен был в отъезде, в Москве, так что вопрос с закупом будущего урожая на корню не удалось, а вот содержимое амбаров мы приобрели по сходной цене. На поверку ржи оказалось чуть более трех сотен четвертей, овса полста, столько же и пшеницы, остальное добрали ячменем и горохом. Для стрельцов и посохи хватит, да еще и лишку останется. Хотя запас нужен, что для рабочих, что на посев, тем более что цены вполне божеские — не московские и уж точно не как на Северной Двине или в Новгородских землях. Все вместе потянуло на четыре с половиной сотни четвертей, и обошлось всего сорок три рубля и десять алтын с полушкой. Заодно выцыганил у эконома изрядную кипу старых пергаментов за мзду малую, а то всю дорогу жалел, что мало бумаги купил, а она, чувствую, ой как пригодится.
Грузится, решили утром, но, разыскав стрелецкого голову, я узнал, что нашим планам не суждено сбыться. Вместо отдыха под крышей отплываем сразу после обеда, потому как Юрия Ивановича, Ласкирев не застал, зато нарвался на другого воеводу — Никиту Васильевича Шереметьева, с которым был на ножах по прежним, казанским делам прошлых лет. Он же естественно, никакого постоя в Стрелецкой слободе не выделил, зато облаял, на чем свет стоит. Когда Михайло Дмитриевич немного отошел, рассказал ему о закупленном зерне, и предложил встать на ночлег ниже по течению — все одно грузится долго, так что далеко не уйдем, а в монастырских погребах можно и пару бочек пива сторговать для служилых. Так и порешили.
…