— Не сейчас, Кесс.
— Он рождается и умирает ради цели. Я ведь не сумасшедшая, правда?
— Ну разумеется, нет.
— У меня снова был приступ, — произнесла я вполне осознанно. — У меня эпилепсия. Три года ремиссии, и вот опять. Это никогда не пройдет.
— Подумаешь, — услышала я его рассеянный ответ.
— Я смогу стать моделью, а? — усмехнулась. — Со всем этим…
— Знаешь, что делает героя героем, Кесс? — вдруг спросил он.
— А?
— Вера.
— Чего?
— Вера в то, что все получится. Не смотри так, Кессиди. Я, черт, стараюсь следовать твоей религии! Не смейся надо мной! Проклятье…
Я уткнулась лицом в его шею.
— Отвезти тебя домой, малышка? — сказал он, когда утих мой смех.
Я завертела головой.
— Я больше не поеду домой, Тайлер. И ты больше не будешь пить, — мне казалось, что мои слова станут пророческими, однако, я не была провидицей, и совсем скоро убедилась, как слаб человек, сдавшийся воле привычки.
Если бы можно было сфотографировать лицо вызванной Тайлером уборщицы в тот момент, когда она переступила порог его квартиры, он бы сделал это, не раздумывая.
Теперь она, кажется, взглянула на Шоу другими глазами, с опаской и осторожностью. Медленно прошагав в гостиную, она, похоже, оценила сколько столетий займет у нее уборка.
— Вы не могли бы заплатить мне наперед? — лишь спросила она прежде, чем приступить.
Тайлер ничуть не оскорбился. Отсчитал прилично, даже больше сговоренного, положил на тумбочку у выхода, и услышал вполне вежливое в спину: "Храни вас бог, господин Шоу!”
А затем ему снова пришлось оправдываться, потому что Кесс, которую он привел в дом, выглядела слишком юной для него.
— Ей уже есть восемнадцать, ясно?.. — сказал он, отвечая на хмурый взгляд уборщицы. — … И это не я ей врезал, — закончил Тайлер, зачем-то отсчитывая еще пару купюр.
Когда уборщица ушла, он обернулся к Кессиди: