— Она не плакала, — сказал он просто: — я ее трахнул.
Он впихнул меня в дамскую комнату и закрыл дверь.
Спустя пару минут я сидела на высоком стульчике перед зеркалом. Девушка по имени Гвинет наносила мне макияж, и я чувствовала себя кинодивой. Я постоянно спрашивала ее: “А что это? А что ты сейчас делаешь? А для чего ты берешь эту баночку?”
Тайлер, который стоял рядом и небрежно листал какой-то журнал, время от времени поднимал взгляд и бросал: “Хватит трепаться, Кесс!” Этот приказ действовал всего пару минут, пока Гвинет не бралась за очередную кисть.
— Неплохо, — сказала Кэт, заглянув в гримерку. — Поторопитесь, у меня следом еще одна съемка.
Ей определенно пошло на пользу лекарство по имени Тайлер Шоу.
— Тебе нужно раздеться и накинуть простыню, — сказала мне Гвинет с улыбкой, но я обеспокоено посмотрела на Тайлера.
— Я же не буду голой? — спросила у него.
— Ты будешь в простыни.
— Я… — и смущенно пролепетала: — Я думала, что буду сниматься одетой.
— Кесс, ты всех задерживаешь, — строго сказал Тайлер. — Я обещал, что ты не будешь обнаженной — так и есть. Тебя не устраивает простынь? Девственно-белая чистая простыня, Кесс… они хотят невинность, трепет и воздержание. Ты можешь выглядеть невинной и трепетной в своей старой футболке?
— Я и так невинная и трепетная, разве это не очевидно? — бросила недовольно. — Я не хочу раздеваться.
Тайлер мгновение покусывал губу, пытаясь успокоиться, но затем схватил меня за локоть, увел в сторону.
— Твою мать, ты смеешься надо мной? Кесс, мы договорились. Я не хочу облажаться из-за тебя.
— Я… — и встала на цыпочки, чтобы дотянуться до его уха: — У меня… я без белья.
Тайлер молчал всего пару минут, но я успела покрыться красными пятнами.
— Прости, что? — не понял он.
— Без трусов.
— На тебе нет трусов? Ты фетишистка, Кесс?
— Я не люблю носить трусы… Боже, я об этом никому не рассказывала. Только не пялься туда, Тайлер!
Он серьезно смотрел мне в глаза, отчего мне было только хуже.
— Просто охренеть, Кесс, — наконец, он рассмеялся. — Ты чокнутая, Кесс! Твою мать, я никому не скажу, правда! — и он смеялся уже громко, привлекая внимание Гвинет.