Слова старика звучали хрипло и натянуто, так, словно каждое слово давалось ему с большим трудом.
— Он мертв.
— Ты видел его тело?
Вошедший мужчина несколько помялся.
— Мы не смогли подойти ближе, чем на пятнадцать метров — так сильно горело пламя.
— Ты видел его тело, Хамон?
На это раз голос старика зазвучал куда более звучно и угрожающе, что не могло не отразиться на нервном состоянии вошедшего мужчины. Перебирая пальцами рук, он пытался сформулировать слова так, чтобы не оказаться дураком в глазах собственного отца, но как назло в такие минуты в голову ничего не лезло.
— Нет, — от безысходности выпалил Хамон.
— Значит он может быть жив, — тихим голосом подытожил старик и снова потянулся в бар за сигаретой.
— Это невозможно, отец! Его машина вылетела в кювет на огромной скорости, кувыркаясь и переворачиваясь, прошла еще метров тридцать, если он не умер в этот момент, взрыв довершил начатое. Ничто живое не могло выжить в этой машине, ее просто разнесло в клочья! Я готов поклясться!
Он чуть ли не кричал, но эмоциональные речи уже давно не производили на старика никакого впечатления. Его глаза, такие же холодные как и раньше, просто смотрели на взрослого сына, который как маленький ребенок оправдывался перед ним и искал выход из положения.
— Да и нехорошо это было, убивать человека, который фактически вытащил меня из тюрьмы.
— Может и нехорошо…. Но он сделал свой выбор, а ты сделал свой. Человек этим и отличается от животного, что у него есть выбор. Ни у собаки, кошки или слона этого нет. Они — роботы, органические механизмы с заложенной в них программой, алгоритмом в соответствии с которым они живут, действуют. Если пришло время питаться — они идут на охоту, если размножаться — они ищут партнера. Животные не могут просто взять и не сделать этого, потому как они зависят от тех инстинктов, которые заложила в них природа. Однако человек смог избавиться от этого гнета и в награду получил право выбора. Так вот у Лефевра был выбор и он его сделал, так же как и ты. И если окажется, что он жив, ты, мой мальчик, об этом пожалеешь.
Хамон побледнел, когда услышал эти слова.
— Ирония в том, сын мой, что, когда человек получил это право, он в туже секунду был обманут, потому что за призрачной свободой выбирать свое будущее человек потерял способность знать результаты своего выбора. Мы можем лишь предполагать, догадываться, оценивать вероятность того или иного события, но не быть полностью уверенным в правильности своего выбора. Комиссар наверняка знал, чем может обернуться для него отказ от нашего сотрудничества и выход из игры, но все же пошел на этот шаг. Вся наша жизнь — это как чертова русская рулетка, мы крутим барабан осознанно понимая, что можем собственными руками вынести себе мозги, но что-то на подсознательном уровне все равно заставляет наст крутить его и нажимать на спусковой крючок. Кому-то везет, кому-то — нет, но это жизнь и быть уверенным во всем невозможно. Именно поэтому комиссар должен был умереть. Никто не был уверен, что он будет молчать и не расскажет все своим коллегам. Ни я, ни ты, ни кто либо другой этого не знал, но от его слов зависело слишком многое, чтобы вот так просто взять и отпустить его. Я поступил так, как должен был поступить, чтобы защитить тебя, нашу семью и наше будущее. И не тебе решать хорошо это или плохо.
Наступила тишина, такая, в которой можно было услышать дыхание соседнего человека. Да и что тут можно было говорить? Когда дело касается чьей-то безопасности и больших денег, ни о какой жалости не может быть и речи. Это жестокий мир со своими правилами, которые не терпят отступлений от принятых норм и законов. Зайдя в него единожды, уже невозможно просто так уйти и отвертеться. За все придется платить… может даже жизнью. Именно поэтому в таких кругах не очень терпят новичков и необдуманных поступков — слишком велик риск потерять все: деньги, власть, собственную жизнь.
Старик молча читал утренний номер центральной газеты. Снова и снова он всматривался в фотографию сгоревшей машины, пытаясь найти хоть малейшее подтверждение смерти комиссара, но ни останков, ни чего бы то ни было хотя бы близко напоминающее человеческое тело там не было. В голову стали лезть дурные мысли. Он старался отогнать их, заменить более насущными проблемами, но что-то подсказывало ему, что надо сосредоточиться именно на этом. Каким-то шестым чувством он чуял что-то неладное, как матерый волк, выходя из логова, ощущал засаду. Ему очень не хотелось, чтобы все пошло по самому плохому сценарию, но если так произойдет, надо быть готовым к этому.
Махнув рукой и попрощавшись с сыном, он дал понять, что хочет побыть один. Хамон не стал перечить — он знал своего отца, знал все его повадки. И в такие моменты он просто удалялся. Когда же шаги сына окончательно утихли за огромной дверью, старик взял трубку телефона и позвонил.
— Мсье Эрсан еще внизу? Хорошо, скажите ему, что я готов с ним поговорить.
Ждать долго не пришлось. Буквально через пятнадцать секунд в дверь постучали. Прислуга открыла дверь и внутрь, слегка стесняясь, вошел Робер Эрсан и прямиком направился к столу.
— Это честь для меня.
Робер вытянул руку, но увидав усталый взгляд старика и его не желание здороваться, быстро отдернул руку обратно.