— Да-да, — радостно закричал маленький мальчуган, — он здесь, он живет тут, но сейчас его нет. Он не любит, когда мы играем возле его дома. Постоянно кричит на нас, весь красный, лицо красное, глазища такие, как у рыбы.
— А где он и скоро ли он вернется?
— Так вот же он!
И тут я увидел, как из открытых дверей несколько здоровых мужчин выносят пьяного в дрызг человека. Его ярко-красный тюрбан был размотан и волочился по земле, некогда дорогое белое пальто «шервани», символ аристократии и почета, измазан и порван в самых неожиданных местах, босой, почти лишенный человеческого вида, его можно было назвать кем угодно, но только не кузнецом, ковавшим в свое время прекрасное оружие.
Его вышвырнули как тряпку, под громкий хохот детей, убегавших от его дома и кричавших неприличные слова в его адрес.
Не сразу, но ему удалось подняться. Отряхнулся, стал осматриваться по сторонам и, когда понял, что над ним уже никто не смеется, шатаясь, направился ко мне. Точнее, он шел домой, но я преградил ему путь, остановившись у самых дверей.
Его смуглое лицо, непривычное для таких мест, сразу выдавало в нем представителя далекой восточной страны, откуда были родом искусные наездники на слонах. Я слышал о них, но воочию не видел, хотя многие утверждали, что именно эти воины смогли переломить ход многочисленных битв, в которых участвовали.
— Ты не смеешься, — пробормотал он, косясь взглядом то направо, то налево.
— Нет, — покачал я головой. — Я здесь по другому поводу.
Он что-то буркнул себе под нос, прошел рядом с Сиреной, будто не замечая ее и открыл дверь, пнув ногой.
Я слез с гончей, проследовал к кузнецу, за которым тянулся длинный и очень специфический шлейф из запахов поглощенного и непереваренного пива, а также смеси приправ и пота, ставших единым целым на его теле.
Остановился в центре, подождал, пока тот сядет на стул и продолжил.
— Я тебя не приглашал, — опять пробормотал он, пытаясь закрутить на голове тюрбан.
— Мне нужно оружие, — ответил я, вытащив из кармана деньги. — Я слышал, что у тебя есть кое-что, что нужно мне. Короткий колющий клинок, достаточно удобный, чтобы вести ближний бой с противником.
Он покачал головой, кое-как справился с длинной пятиметровой материей, после чего поднялся на ноги, но тут же сел обратно, не в силах стоять.
— Так вот что я тебе скажу, — он откашлялся и продолжил, — уже несколько лет ничего не ковал. Ничего, даже вилки не сделал, что уже говорить про добротный клинок.
— Сколько нужно времени, чтобы ты его сделал?
Он повернулся назад, осмотрел давно затухшее горнило, разорванные и пришедшие в негодность мехи, после чего, разведя руками, подытожил.
— У меня нет ничего, даже инструменты пришлось продать за долги. Еще пригрозили, что заберут дом, а меня вышвырнут на улицу.
— Кому ты должен?
— Всем, но больше графу де Люмполю.
— Впервые слышу, — ответил я.