И не позволь нас сечь всем искушеньям,
Но дай свободу нам от каждого зла вида,
С сегодня и веков во веки."
Так разве не поэты, вместо священников должны писать молитвы?
Он желал изменить нас этими двумя руками и наполненными правдой словами, но не смог, ведь только две вещи не меряны на свете - милосердие божие и человеческая глупость, соединившаяся в брачном союзе с подлостью. Те же руки, точно такие же, как в "Тайной Вечере", видим мы и в другой картине Дали, "Распятие" (Музей Искусств в Глазго), прибитые к гигантскому кресту, что носится по орбите в космическом пространстве над тем же заливом и теми же самыми судами. Саму правду иногда освобождают - беда не в ней. Беда с теми, кто ее провозглашает - и тех за это распинают на крестах.
"Распятие" в директорском кабинете MW исполняет роль плафона и одновременно потолочного окна, открывающего вид на небо. Это мое небо, и все в нем по-моему. В моем небе дом рабства рассыпался в космическую пыль, из которой уже никто не воздвигнет Стены Плача. В небе моем люди - всегда люди, а сверхчеловеки лилипутствуют в клетках, сделанных из чужих страданий.
В небе моем
у урн стеклянных
стоят на страже
дети с васильковыми глазами
ведь только им разрешено считать все голоса
в моем небе.
В небе моем
когда смеются
то и не давятся беззвучными слезами
бессильные в ненависти своей
когда же говорят - не горбят спину
в моем небе.
В небе моем
из под прозрачной повязки Фемиды
украли пару гирек
дабы отвесить