— Вы сможете подвезти меня до деревни Нонди?
Мотилал-бабу согласился и поинтересовался, как зовут незнакомца.
— Тарапода, — ответил юный брахман.
Это был красивый юноша, с большими глазами и светлой кожей. Добрая, нежная улыбка очень красила его. На нем было только грязное дхоти. Полуобнаженная фигура юноши поражала безупречностью линий, точно неизвестный мастер искусно вылепил ее. Казалось, Тарапода когда-то прежде был аскетом и жизнь, полная воздержания, уничтожила все лишнее в пропорциях его тела, и теперь он был воплощением священной красоты брахмана.
— Сын мой, выкупайся, а затем поешь с нами, — ласково предложил хозяин лодки.
— Хорошо, — ответил юноша и вызвался помочь приготовить обед.
Повар Мотилала-бабу, житель центральной Индии, не владел искусством приготовления рыбных блюд. Тарапода быстро справился с этим делом и, кроме того, весьма умело приготовил овощи. Окончив стряпню, юноша выкупался в реке, развязал свой узелок и надел чистую одежду. Расчесав свои длинные волосы маленьким деревянным гребнем, он откинул их со лба на плечи. Надев на шею пучок священных ниток, Тарапода подошел к Мотилалу-бабу, который отвел его в лодку и познакомил с женой и девятилетней дочерью.
Оннопурне красивый юноша очень понравился. Женщина с удивлением подумала, как может спокойно жить мать, потерявшая такого сына.
За обедом Тараподу посадили рядом с хозяином. Юноша ел мало. Оннопурна, решив, что он стесняется, усердно угощала его. Но, утолив голод, Тарапода не уступал ее настояниям. Очевидно, юноша привык всегда поступать, как ему хочется, но делал это так тактично, что не казался упрямым и своевольным.
После обеда хозяйка усадила гостя рядом с собой и стала расспрашивать его. Ей удалось узнать очень немногое.
Юноша сам убежал из дома, когда ему было семь лет.
— У тебя есть мать? — задала вопрос Оннопурна.
— Есть.
— Она тебя не любит?
— Почему не любит? — рассмеялся Тарапода; ему такой вопрос показался странным.
— Отчего же ты убежал от нее?
— У нее, кроме меня, есть еще четыре сына и три дочери.
— Боже, что ты говоришь! — воскликнула Оннопурна, огорченная равнодушием юноши. — Если у тебя пять пальцев на руке, разве легко потерять даже один?
Тарапода был еще юн, и жизнь его была короткой. Но он представлял собой человека совершенно нового склада. Четвертый сын в многодетной семье, рано потерявшей отца, он был всеобщим любимцем. Мальчика баловали мать, сестры, братья и соседи. Даже школьный учитель редко бил его, а когда ему случалось наказывать Тараподу, огорчались все, свои и чужие. Судя по всему, для побега не было причин. Даже заброшенный, хилый ребенок, ворующий фрукты в чужих садах и за это подвергающийся наказанию и оскорблениям, не покидает родную деревню и нелюбимую мать, а этот всеобщий любимец без всяких угрызений совести убежал с труппой бродячих актеров. После долгих поисков беглеца вернули домой. Мать, обливаясь слезами, прижала его к своей груди, сестры рыдали. Старший брат, исполняя тяжелый долг главы семьи, пытался строго вразумить его, но в конце концов смягчился и предоставил мальчику полную свободу действий. Соседки зазывали Тараподу к себе в гости, осыпали ласками и старались различными ухищрениями помешать его уходу из деревни. Но он не терпел никаких оков — даже оков любви. Тарапода родился бездомным скитальцем. Видел ли он чужую лодку, плывущую по реке, санниаси из далеких мест, присевшего отдохнуть у подножия фигового дерева, цыган, расположившихся на прибрежных лугах и плетущих небольшие циновки из пальмовых листьев и корзинки из молодого бамбука, — сердце его начинало беспокойно биться, загораясь желанием уйти в незнакомый, привольный мир.
После нескольких побегов Тараподы родные и соседи махнули на него рукой. Первый раз он убежал с труппой бродячих актеров. Именно тогда, когда хозяин труппы привязался к нему, как к родному сыну, когда все, от мала до велика, полюбили его, когда в домах, где труппа давала представления, его осыпали ласками, в особенности женщины, Тарапода исчез, не сказав никому ни слова. Напрасно его искали.
Как молодая лань, Тарапода не терпел ни малейшего ограничения своей свободы. С такой же силой любил он музыку. Песни актеров бродячей труппы увлекли его из родного дома. Каждым нервом, каждой частицей своего существа мальчик воспринимал мелодии. Еще ребенком, слушая музыку, Тарапода забывал обо всем: будто взрослый, с серьезным видом раскачивался он в такт, и окружающим, глядя на него, стоило больших усилий удержаться от смеха. Но не только музыка волновала Тарапода. Удары капель дождя по густой листве в месяце срабон, гром в небе, завывание ветра в лесу, напоминавшее рыдания гигантского ребенка, брошенного матерью, раздавшийся в полуденной тишине крик коршуна, парящего высоко в небе, кваканье лягушек в дождливый вечер, вой шакалов глубокой ночью — все находило отклик в его душе.
Очарованный пением, мальчик присоединился к труппе бродячих певцов. Глава труппы с любовью обучал его пению, заставлял учить наизусть целые поэмы. Он привязался к Тараподе, как к любимой певчей птице, но птица научилась нескольким песням и в одно прекрасное утро улетела.