– Вон она, соседка моя, Жискетта Ла-Женсьен, хотела что-то сказать вам.
– Что ты выдумываешь? – произнесла та, покраснев в свою очередь. – Лиенарда назвала вас батюшкой, а я только сказала ей, что к вам следует обращаться со словом «господин».
И обе молодые девушки потупили глаза. Собеседник их, который, очевидно, был не-прочь вступить с ними в разговор, глядел на них и улыбался.
– Итак, вы, барышни, ничего не имеете сказать мне.
– Нет, нет, ничего… – ответила Жискетта.
– Ничего! – повторила Лиенарда.
Высокий, белокурый молодой человек уже повернулся было, чтоб уйти, но тут обеим молодым девушкам стало жаль отпустить его, не вступив с ним в разговор.
– Господин, – затараторила Жискетта, со стремительностью прорвавшейся плотины или решившейся на отчаянный крик женщины, – вам, значит, знаком тот солдат, который будет играть роль Богородицы в мистерии?
– Вы желаете сказать – роль Юпитера? – переспросил неизвестный.
– Ну, да, да, – Юпитера! – сказала Лиенарда, – она сболтнула зря… Так вам знаком Юпитер?
– Мишель Жиборн? – ответил неизвестный. – Как же, сударыня, знаком.
– А славная у него борода! – продолжала Лиенарда.
– А красиво будет то, что они станут представлять? – робко спросила Жискетта.
– Очень красиво, сударыня! – ответил неизвестный без малейшего колебания.
– А что же именно они представят? – снова вставила свое слово Лиенарда.
– Они представят нравоучительную пьесу: «Премудрый суд Пресвятой Девы Марии», сударыня.
– А! вот как! – сказала Лиенарда.
Снова наступило молчание. Неизвестный прервал его:
– Это совершенно новая пьеса, которая еще ни разу не была представлена.
– Значит, это не та же самая, – заметила Жискетта, – которую представляли два года тому назад, в день прибытия г. легата, и в которой три красивые девушки изображали…
– Сирен, – подсказала ей Лиенарда.
И притом совершенно голых… – добавил молодой человек.