Кстати, ведунья сожгла письмо Патрика, а вот хрустальные пластины оставила себе – мол, от такой ценности грех отказываться, когда еще такое добро в руки попадет! Пластины-то эти не простые, а для чего они еще годятся – это вам знать не надо... Однако нас куда больше интересовало другое: если мы принесли письмо сюда, в эти лесные края, то наши преследователи в любом случае проследили наш путь, и потому должны знать, где мы сейчас находимся. В ответ на наши опасения ведунья только отмахнулась – они ж не дураки, должны были и раньше сообразить, куда вы направляетесь, тем более что обо мне знают многие – толковых мастеров в нашей стране немного. Во всяком случае, о том, где именно я живу, известно не только простым людям, но и тем, кого гм... так не любят церковники. Услышав наши слова о том, что, дескать, сюда могут придти люди герцога, а это опасно для нее, ведьма едва не рассмеялась – мол, с чего вы взяли, что они доберутся до моего дома? Вряд ли кто из деревенских их сюда поведет по своей воле, а если даже приезжие заставят кого-то из местных жителей это сделать, то нет никакой уверенности в том, что эти люди сюда дойдут. В здешних лесах сгинуть легче легкого, опасных мест тут полно, небольших топей хватает, зверье опасное водится, да и нечисти лесной тут в избытке... Что же касается меня... Я всегда знаю, если ко мне кто-то пробирается, так что вывод делайте сами... Что ж, судя по словам старой колдуньи, ее, и верно, так просто не возьмешь.
– Ты чего вздыхаешь?.. – повернулась я к Вафану. – И зачем в темноте по лесу бегал?
– Просто на душе паршиво... – неохотно отозвался тот. – Видели, как со мной эта бабка обошлась? Я-то думал, она мне поможет, а вместо этого от нее палкой по спине получил... Вот и решил пробежаться, успокоиться. Заодно зайца поймал, сгрыз. Можно было бы еще одного поймать, да голода особого не чувствую. А еще мне завыть хотелось, да погромче – думал, хоть немного душу отвести, но не решился. Боялся, что ведьма еще больше разозлится, да в шею меня от себя прогонит, и куда ж мне тогда идти? Не домой же возвращаться, тем более что я там никому не нужен. Да и с вами мне не по пути – в большом городе мне делать нечего, не мое это, да и опасно там находиться таким, как я.
– Не расстраивайся раньше времени... – посоветовала я парню.
– Да я пытаюсь...
– А вот меня другое удивляет – как это инквизиция до этого места не добралась... – негромко сказал Патрик. – Они ж ведь у нас хм... блюстители веры, и, бывает, гоняют даже простых гадалок. Говоря откровенно, я очень боялся, как бы в мое отсутствие сюда инквизиторы не нагрянули – они же не могут не знать о том, кто здесь живет! Скорей всего, даже сильные мира сего кое на что закрывают глаза – мало ли кому могут понадобиться услуги сильной ведуньи! Потому ее и не трогают.
– И потом, до этого места еще добраться надо!.. – хмыкнул Вафан. – Да и вряд ли кто из местных по доброй воле поведет сюда тех же инквизиторов! Хотя заставить, конечно, могут... Большой отряд сюда не отправят, а десяток людей в глухом лесу завсегда может сгинуть без следа – в это можете мне поверить! Даже в моем поселке было немало случаев, когда...
В этот момент мы услышали, как открывается дверь в избушку ведуньи, а чуть позже раздался ее голос:
– Чего сидите в темноте, лясы точите? Чего вам не спится, а?
– Извините, мы не хотели вас потревожить... – голос Патрика был полон извинения.
– Не хотели они... Это вы, молодые, в любой миг уснуть можете, а в моем возрасте, случается, и захочешь, да не всегда уснешь, и к тому же от любого шума просыпаешься! Доживете до моих лет, поймете... Ладно, раз такое дело, то нечего вам комаров кормить, идите сюда. Только идите цепочкой, друг за другом, и ступайте осторожно – на моей поляне так просто топтаться нельзя...
Возражать мы не стали, и, спотыкаясь в почти полной темноте, направились в избушку лесной ведьмы, а потом едва ли не на ощупь поднялись по ступенькам. Внутри домика тускло светила лампа, стоящая на столе, и все так же пахло сушеными травами.
Немного постояв у порога, мы уселись за стол, а хозяйка расположилась напротив нас. Мы все какое-то время молчали, ежась под взглядом ее темных глаз, а затем женщина заговорила, обращаясь к Патрику:
– Через полчаса светлеть начнет, и мы с тобой в лес пойдем.
– Зачем?.. – брякнул Патрик, не подумав, но колдунью его слова, кажется, насмешили.
– А сам-то как думаешь, зачем? Все за тем же, для чего ты сюда и заявился. Или ты имеешь в виду что-то иное? Вообще-то, мил человек, лет шестьдесят назад я бы с тобой за кое-чем другим охотно б в темный лесок отправилась – когда-то и я была молодой, да только сейчас у меня возраст для забав уже не тот, да и мысли давно другим заняты.
– Извините...
– Ничего, позабавил... А вот что касается тебя, олух... – женщина перевела взгляд на Вафана. – Тут будет отдельный разговор. Конечно, мне надо бы с тобой побеседовать с глазу на глаз, без твоих друзей-приятелей, только вот Хлапарь сегодня уж очень громко храпит, того и гляди от таких звуков избушка по бревнышку посыплется, так что посидите здесь. Уж раз вы меня разбудили, а сна нет... Давай-ка, бестолочь, поведай, что с тобой приключилось, и как дошел до такой жизни. Со всеми подробностями, ничего не упускай...
Вздохнув, Вафан вновь начал рассказывать, как по глупости и от обиды согласился на предложение местного колдуна стать волколаком, и вот теперь не знает, как снять с себя это колдовство, потому как хорошо понимает, что в его теле и душе звериная ипостась то и дело берет верх над человеческой сущностью...
– Что-то подобное я и предполагала... – произнесла колдунья после того, как Вафан замолк. – Как только ты тут объявился, мне враз стало понятно, с кем дело имею.
– Вы мне поможете?.. – оборотень с надеждой посмотрел на старую женщину.
– С тобой, мил человек, все не так просто... – продолжала ведунья. – Я вчера хорошенько посмотрела на тебя, да и ночью кое-что глянула, чтоб правду выяснить.