Максимова — супруга местного «все имеющего», но она и сама не промах, можно сказать своеобразная жена Лужкова. Под ее контролем огромное количество недвижимости, иски там несложные, но их много.
Мне показалось, что мир пошел рябью.
Телефон опять завибрировал.
«Много чего нашла по патентам, накидаю ссылки на почту. Устала как черт, всю ночь читала. Ярик улетел по работе к вам, чуть-чуть разминулись с ним. А я чего-то соскучилась.»
Я закрыла глаза.
«…Ведь хотел, чтобы она рядом была. Чтобы переехала в Москву. Я бы все сделал. Но она все усложнила, до невозможности усложнила. Карьера! Самореализация! То ли мстила, то ли проверяла, на кой-черт было тащить меня под венец…»
Сколько же ты себе нафантазировала, Злата, чтобы в этой постели лежать, и чтобы совесть тебя не мучила. Сколько отговорок и лжи. А тварь ты и есть.
Лара, она же тоже… Его…
— Что случилось? — послышался сонный, но встревоженный голос Ярослава.
Я резко обернулась к нему, встретилась с любимыми синими глазами, отпрянула, он едва успел схватить за локоть, не дав упасть с кровати.
— Злата! — уже грубо одернул меня мужчина, пытаясь вывести из состояния паники, в которое я удивительным образом свалилась, осознав, что творила.
— Мне… мне домой надо… у меня… там… случилось.
Я всё-таки выпуталась из тонкой простыни и вскочила, Ярослав последовал за мной на кухню. Пальцы мои дрожали, когда я, налив себе стакан воды, залпом его осушила.
— Да что случилось-то?
— Все… все нормально… Я сама справлюсь… Это с… с сестрой… — соврала я.
— Тебе помощь нужна? — он сделал шаг в мою сторону.
Господи, только не прикасайся ко мне! Не трогай меня! Иначе я помру прямо здесь. Обращусь призраком. Еще одним, их тут много, таких вот, которые лгали всем и себе в первую очередь.
Господи, да что же со мной такое было?!
А что далеко ходить, мама же сказала, что я влюбилась. Вот и весь ответ.
Но разве это умаляет мои грехи…
Отец очень любил Евтушенко, томик его стихов был в закладочках из старых газет, переплетённых нитей. Я даже не помню, какого он был года. Среди страниц прятался клочок бумаги, на котором было написано еще одно стихотворение. Это была точно его маленькая тайна, о которой мама наверняка знала, но никогда не говорила, я по крайней мере не слышала. Да и разве детям об этом говорят!
Я не помнила всего стихотворения, но то, что такие вещи более цены, нежели печатное издание понимала, может потому и запомнила. А сейчас строкивсплыли в памяти, раня еще сильнее.