На город надвигался дождь, с залива спешили большие сизые тучи. Дождь, особенно летний, в Питере нормальное явление, но грозы утомляют. Может быть потому, что как бы не пыжилась доказать себе иное, я боюсь молний.
***
Две недели были совсем невеселыми: хоть операция и прошла успешно, швы долго не снимали, а все из-за того, что мама все порывалась выписаться пораньше, понимая прекрасно, что мне надо на работу, а Сашульку оставить не с кем. И все мои заверения, маму не убеждали, она лишь больше печалилась. Нашла из-за чего!
Работала я на дому. Дела мне привозила та самая девушка, которой строил глазки Артем Кологривов. Она, как ни странно, своего места не лишилась, наверное, потому что уборщицы получали в разы больше, чем стажер.
Она же рассказала, что Кологривова уволили, причем вытурили взашей, заявив, что если он не уйдет сейчас, то судебные разборки и увольнение по статье ему гарантировано. И тут ничего не попишешь, разглашение сведений, полученных от клиента, использование недозволенных средств воздействия. К слову сказать, Аня, а звали стажера именно так, сказала, что Артем не сильно и расстроился. В тот же день собрал вещи, свалил на стол Дмитричу кипу дел и помахал рукой.
Мде… тут повезло всем.
Есть в интернете много забавных картинок, где рыбы — одна больше другой — друг друга поедают, так вот «Власов и партнеры» в лице крохотной рыбки успел улизнуть в самый последний момент, потому что не далее, как через день после того, как маму прооперировали, в СМИ появились сообщения о том, что генеральный директор сбытовой компании задержан в связи с появлением у него «большого количества лишних денег».
Уж не знаю, судьба ли так распорядилась или случайность, но у бедолаги вместе с любовницей теперь проблемы совсем иного толка.
Статью без разговоров сняли и даже напечатали опровержение, ну как опровержение, скорее отписку, что источником была совсем на наша фирма. Мило, конечно, но…
Самое обидное, что из-за случившегося со мной оборвала контакты Настя. Она заблокировала меня везде, где только можно. И достучаться до нее не было никакой возможности. Вот так вот чужие ошибки разводят людей.
А я, будто маятник, моталась между больницей, домом, магазином, детской площадкой и аптекой, засыпая прямо на небольшой маминой кухне, положив голову на руки. Встревоженная Олька писала чуть ли ни каждый час, особенно после того, как узнала об операции, но потом сестру чуть отпустило. А я была так зла на весь мир, что ехидно думала — Олька боится, если, не дай бог что-то случится, ей придется что-то решать с сыном.
Единственным человеком, который влиял на меня благотворно был… Сашка: иногда, когда я сидела на лавочке на детской площадке в окружении щебечущих мамаш, обсуждавших пелёнки, какашки и прочую суету (в моем понимании), он, подбежав, точно трансформер, из маленького человечка, который не должен быть обременён заботами, превращался во взрослого маленького мужчину, и спрашивал, звонила ли бабушка, я показывала ему телефон и говорила — звонила, все хорошо с ней, она очень скучает, после чего он обнимал меня тонкими ручками, преображался обратно в ребенка и убегал играть дальше, сбросив груз с плеч, хотя бы на время.
Когда мама выписывалась из больницы, я даже слушать ее причитания не стала, сразу же наняла помощницу, благо «Власовцы» сотрудничали одно время с агентством по подбору подобного рода персонала и помогли фирме избежать серьезных неприятностей с налоговой, потому директриса, едва услышав, кто им звонит, рассыпалась в комплиментах, и с утра к приезду мамы у нас уже была молоденька бойкая Светлана, которая напекла Сашке блинчиков, а маму обхаживала, как китайского короля, последняя смущалась, но завидев мои грозно сдвинутые брови, махнула рукой, и попросила себе чаю слабой заварки.
На работу я приехала пораньше: одно дело — мои личные договоры с клиентами и совсем другое своеобразное кураторство, суть которого состояла в проверке дел остальных юристов по формальной стороне: отправлены ли все документы в сроки, собран ли весь пакет для обращения в суд и прочие инстанции, соблюден ли досудебный порядок урегулирования споров. Причем, как правило, такого рода надзора требовали дела элементарные.
Грустной для меня стала новость, что за две недели несколько юристов, которым сообщили о сокращении, уже уволились. Я их прекрасно понимала, если они нашли подходящее место, нечего тянуть, да и Геннадий Дмитриевич велел крайне лояльно расставаться с ними и отпускать по требованию, если только дела приведены в порядок. И вот… на столе у меня высилась горка папок, которые были, так сказать, «подбиты», но теперь лежали без движения и требовали переброски на кого-то другого.
Интересно на кого?
Штат сильно сокращался, а у многих дел срок «разрешения» мог наступить далеко за пределами двух месяцев.
У оставшихся сотрудников дела были крайне сложные, требовали внимания и времени. Ох и огребут наши стажеры работенки, а отслеживать их действия придется в мне…
Кстати, «Норд-Ал» расторг договор с нашей фирмой, после чего партнеры наверняка перекрестились, проект соглашения о расторжении содержал в себе перечень оснований к тому, и среди них был пункт о том, что действовала юридическая фирма не в интересах заказчика, нечестными методами, которые мало того, что не принесли результатов, так еще и затронули неприкосновенность частной жизни. Кологривов сам себе сие писал, сто процентов. Гад!
Ксюша принесла огромный стакан обжигающего кофе. С учётом того, что с утра я не удосужилась позавтракать, а надо хотя бы часть этих дел разобрать и раздать, это и будет моим самым важным приемом пищи за день.
Собственно, голову от бумаг я подняла только где-то около часа дня, единственно, на что отвлекаясь — звонки маме.
— Злата Викторовна, Геннадий Дмитриевич зовет, — послышался голос помощницы от двери.